Андрей Войновский - Врачеватель. Олигархическая сказка

Ровно в двенадцать ноль-ноль напротив места, где стояла Лариса, остановился серебристый «Роллс-Ройс». Водительская дверь открылась, и оттуда вышла стройная блондинка в черных очках. Она была в форме, в которую обычно облачаются персональные водители, возящие своих хозяев именно на «Роллс-Ройсах». На голове у нее была фуражка, соответствовавшая ее костюму, с эффектно загнутым вниз козырьком. Обогнув машину со стороны капота, изящной неспешной походкой она подошла к задней двери и плавным движением ее открыла. Из «Роллс-Ройса» вышел Сергей. На нем был черный дорогой костюм изумительного покроя, под пиджаком черная рубашка и черный галстук с большим бриллиантом. Его длинные волосы были распущены, но уложены каким-то удивительным манером, образуя ряд частых проборов, идущих параллельно ото лба к затылку.

В совокупности все это действо произвело столь ошеломляющий эффект на окружающих, что прохожие невольно останавливались и завороженно глядели на происходящее, не скрывая своего удивления. И это в Москве, в самом ее центре, где вообще кого-либо чем-то удивить не представляется возможным.

Лариса и Сергей сразу увидели друг друга. С едва заметной улыбкой он прямиком направился к ней. Состояние Ларисы в этот момент можно было определить двумя точными словами: паника и страх. Глаза заволокла пелена, а ноги стали ватными и отказывались держать собственное тело. Ее последней мыслью было: «Боже! Помоги мне. Я же теряю сознание».

Она открыла глаза и увидела перед собой склонившуюся голову Сергея. Казалось, он застыл, целуя ее руку. Через лайковую перчатку она не ощущала прикосновения его губ. Ларисе было ужасно холодно, но она почему-то ясно понимала, что это не влияние пронизывающего ветра. Крупные слезы, ручьями покатившиеся из глаз, мешали ей видеть четкие формы и грани предметов. Лариса положила другую руку ему на голову и сказала:

– Сережка, родной мой, если бы ты только знал, как я ждала этой встречи.

Он поднял голову и спокойно посмотрел ей в глаза.

– Тебе холодно. Ты вся дрожишь, Лариса. Если бы я только мог предположить, что наша встреча доставит тебе столько сердечных мук, я бы никогда не позвонил тебе.

– Ну что ты такое говоришь, Сережка? Может, все это время я только и жила этой встречей с тобой. Может, это все, что есть настоящего в моей жизни.

– Я благодарен тебе за такие слова, но не хочу, чтобы ты стояла на ветру. Пойдем в машину. Там тепло и есть хотя бы крыша над головой.

Он бережно взял ее под руку и повел к машине. Когда они подошли к автомобилю, женщина-шофер открыла им заднюю дверь. Сергей, усадив Ларису, не торопясь, обошел машину и сел с другой стороны, дождавшись, однако, когда водитель откроет ему дверцу.

Оказавшись рядом с Ларисой на заднем сиденьи, он нажал на кнопку и поднял стекло, разделяющее переднюю и заднюю части салона. Нажатием на другую автоматически задернулись шторы, изолировав сидящих сзади от внешнего мира со всех сторон.

– Ну как, хоть немного согрелась?

– Спасибо, Сереженька, согрелась. И даже немного успокоилась. Только никак не могу поверить, что вижу тебя.

Она уткнула голову ему в грудь и замерла, не шевелясь, не двигаясь и не дыша. В таком положении они находились довольно долго. Сергей не торопил ее. Неожиданно Лариса подняла голову и откинулась на спинку сиденья, глядя перед собой.

– Ненавижу! Урод! Жалкий самовлюбленный урод! Никогда я тебе этого не прощу! Тварь! Гадкая тварь! Ненавижу!

– Лариса, что с тобой? Чем я тебя обидел?

Она бросилась к нему на шею, обнимая и страстно целуя его руки, губы, волосы…

– Что ты, Сережка!.. Как ты мог подумать?! Родной ты мой! Любимый мой! Как ты мог подумать! Никогда не прощу!.. Хочешь, бери меня прямо здесь! Прямо сейчас!

Лариса судорожно начала срывать с себя соболиную шубу, однако Сергей очень деликатно, но вместе с тем движением, не терпящим возражений, остановил ее.

– Лариса, неужели ты думаешь, что я так плохо могу относиться к тебе, что позволю этому случиться в машине? Прошу тебя, успокойся. Успокойся и расскажи мне, что это вдруг на тебя нашло?

– Скажи, ты правда виделся вчера с Остроголовым?

– Да, правда. Но что случилось?

– Случилось то, что он был гнидой – гнидой и остался!

– Лариса, я прошу тебя!.. Мое отношение к тебе – это мое отношение к тебе, но Паша – это Паша. Он был моим другом, им и останется.

– Сереженька, каким, к черту, другом?! Он мне вчера сказал, что ты монах. До слез меня довел, сволочь!