Андрей Войновский - Врачеватель. Олигархическая сказка

– Ослáби, остáви, прости, Боже, прегрешения нáша, вóльная и невóльная, яже в слове и в деле, яже в вéдении и в не вéдении, яже во дни и в нощи́, яже во уме и промышлéнии: вся нам прости, яко Благ и Человеколюбец.

Не став пока монахиней, будучи еще послушницей и не нареченная именем новым, в маленькой келье, где были разве что деревянная жесткая кровать да маленький столик, при свете горевшей лампадки, перед иконами Спасителя и Богородицы, с покрытой головой и облаченная в подризник, Лариса Дмитриевна в ночи усердно и неистово молила Бога, дабы простил, на путь истинный наставив, всех тех, кого она любила и тех, кого знать не могла.

– Федор Аркадьевич, гляди, – улыбнулся Сергей, показывая на джип, стоявший от них в двадцати шагах, – охрана спит, служба идет. Странно, что до сих пор от Лениного храпа не повылетали стекла. Слушай, а давай приколемся. Я тихо залезу в салон и брошусь радостно ему на шею. Скажу, что баронесса тройню родила, а ты у нас теперь самый счастливый папаша на свете.

– Только зубы не потеряй, прикольщик, – в тон ему ответил счастливый отец. – От неожиданности люди, бывает, лбом стены прошибают. Так что лучше не буди в спящем зверя.

Подойдя с противоположной стороны, Сергей осторожно открыл дверь джипа, где на заднем сидении неподвижно сидел Леонид, вовсе не издавая своей гортанью столь ожидаемого громкого храпа.

– Ненавидящих и обидящих нас прости, Господи Человеколюбче, – осеняя себя крестным знамением и не чувствуя собственных колен, молилась Лариса Дмитриевна. – Благотворящим благотвори. Братиям и сродником нашим даруй яже ко спасению прощения и жизнь вечную. В немощей сущия посети и исцеление даруй…

Приблизившись вплотную к Леониду, прислонившему голову к заднему стеклу автомобильной двери, Сергей сразу же увидел в размер калибра черную дырочку, зиявшую на лбу и резко контрастировавшую с бледным, безжизненным лицом охранника. Обернувшись, он еще успел запечатлеть в своей памяти направленное на него вытянутое глушителем жадное дуло пистолета с последовавшей мгновенной, им так и неосознанной, но очень яркой вспышкой.

– Заповедавших нам недостойным молитися о них помилуй по велицей Твоей милости. Помяни, Господи, прежде усопших отец и братий наших и упокой их, идеже присещает свет лица Твоего. Помяни, Господи, братий наших плененных и избави я от всякого обетояния. Помяни, Господи, плодоносящих и доброделающих во святых Твоих церквах, и даждь им яже ко спасению прощения и жизнь вечную…

– Удушу, тварь! – подбежавший Федор неуклюже схватил киллера за шиворот, но отшвырнул его с такой силой, что тот, выронив пистолет, отлетел метров на семь-восемь, больно ударившись об асфальт. С неприсущим ему проворством, Зямкин в долю секунды оказался рядом с убийцей, грузно навалившись на него. Его сильные руки намертво сковали горло лежавшего под ним.

Попытавшись поначалу сопротивляться, но быстро поняв, что противник на его удары не реагирует, профессионал высокого уровня, оставив надежду, теперь хрипел и хрюкал, как раненый кабан, и секунды его, похоже, были сочтены.

Неожиданно тело Федора обмякло, он разжал руки на горле, всем своим весом придавив прощавшегося с жизнью недочеловека.

– Ты жив, надеюсь? – держа руку на горле и тараща глаза, услышал номер первый голос номера второго, ногой сбросившего тело Зямкина с номера первого. – Я тебя не задел? – бесстрастно спросил второй, выстрелив повторно в Федора Аркадьевича, который к тому моменту был еще жив. – Давай руку. Уходим.

– Спасибо, брат, ты вовремя. Этот какой-то внеплановый, – ответил ему первый и, не без труда поднявшись, прихрамывая подошел к тому месту, где лежал его пистолет. – Ты прав, уходим. Иди к машине. Я за тобой.

Не успел второй сделать и трех шагов, как получил в спину пулю от первого. Выронив оружие, словно срубленный, упал ничком. Подойдя, к своему спасителю, первый, как и положено, произвел контрольный выстрел в голову. А как же вы хотели? В таком серьезном деле правила надо соблюдать неукоснительно.

Сев в припаркованную недалеко от памятника Снегиреву машину, первый завел двигатель и, дав задний ход, вырулил на проезжую часть. Не особо торопясь, направился в сторону Пироговки.

– Помяни, Господи, и нас, смиренных и грешных и недостойных раб твоих, и просвети наш ум светом разума Твоего, и настави нас на стезю заповедей Твоих, молитвами Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Присно-девы Марии и всех Твоих святых: яко благославен еси во веки веков. Аминь… А-а-а! Что?! Сережа?! – лишившись чувств, Лариса Дмитриевна простерлась на холодном каменном полу монастырской кельи.