Елена Бажина - В часу одиннадцатом

Потом он предложил Александру отобедать. Он прочитал “Отче наш” перед иконой Спасителя, а Софье велел прочесть “Богородице Дево, радуйся”, благословил стол, и сел во главе, так же как батюшка, хозяин, владелец всего живого и неживого в доме, и разговаривал он, как заметил Александр, с такой же интонацией, как батюшка. Они ели несоленый овощной суп, жареную треску, картошку с подсолнечным маслом. Все это еще не исчезло с прилавков магазинов.

Они говорили, что верующим сейчас можно вздохнуть свободнее: никто с работы не выгонит. Александр ответил, что на кафедре все равно пока все по-старому, только говорить стали открыто кто что думает. Матвей успокоил его так же, как батюшка: нужна теперь тебе эта кафедра? Ведь сказано же: предоставь мертвым погребать своих мертвецов.

А она тем временем шла путем смерти. Она отнеслась без вдохновения к рассказам Александра о жизни православной общины Матвея Семеновича. Она категорически отказалась идти к нему, сказав, что с нее достаточно и визита к этому “монаху в деревне” — человеку весьма низкого интеллектуального уровня, необразованному и дремучему. У нее за это время сложилось свое мнение: она считала, что Александр испортился, что с ним невозможно говорить человеческим языком, что он не слышит людей, стал жесток и бесчувствен, попал под влияние и не видит, что происходит вокруг.

Она говорила, куря уже третью сигарету, что этот батюшка — человек совершенно неинтересный, не понимающий жизни, поверхностный, в чем-то бескультурный и, кроме того, использующий людей в своих целях. Неужели Александр разучился читать по лицам? И почему надо перечеркивать свое научное будущее? Что такое религия? Неужели явление Христа происходит таким образом?..

Александр отвечал, что его научное будущее, как и вся научная жизнь, — пустое, суета, лишь дела века сего и не дает вечного спасения. “Да кто тебе это сказал? — возражала она. — Конечно, я понимаю, еще три года назад за такие убеждения тебя бы на кафедре не потерпели, но сейчас уже все по-другому, зачем отказываться? Зачем бежать, куда?” “Да, верно сказано: враги человеку — домашние его, и еще: не мир Я принес, но меч”, — твердо отвечал Александр. “Почему такая враждебность?.. — продолжала она. — А как же — “трости надломленной не преломит и льна курящегося не угасит?..” “Ты не имеешь достаточного опыта, чтобы спорить со мной”, — возразил Александр, добавив, что в данном случае она должна послушать его, потому что он мужчина, а она всего лишь женщина, а женщина, как известно, в церкви да молчит. “Вообще-то мы не в церкви, — ответила она язвительно, — а в квартире, в моей, между прочим. И здесь я имею полное право решать, кому говорить, а кому молчать”. Он снова стал говорить, что она по причине своей женской природы не имеет способности к духовному разумению, а должна обратиться сначала к нему, а потом к батюшке.

— И перестань курить, — не выдержал он, — по крайней мере при мне!

— Что? — она удивилась, так что действительно перестала курить. — А давно ли ты сам смолил здесь?..

Александр ушел, поучительно заявив, что подождет, пока она перестанет бесноваться и покается в своем безумии.

— Да, я помню, но я тогда не поняла, что такое важное должно было войти в твою жизнь, из-за чего ты даже захотел расстаться со мной, скажет она сейчас, если действительно вспомнит все. — Нет, отвечает Александр, это было не просто увлечение, я всерьез поверил в свой духовный путь, который должен рано или поздно открыться предо мной… Кажется, я рассказывал тебе, что меня к тому времени перестала устраивать просто материальная, лишенная духовности жизнь. Мне хотелось чего-то большего, какой-то высшей истины… И я нашел ее, и это оказалось так просто. Оказалось, что не нужно стучаться в открытую дверь, а просто прийти в церковь, и перед тобой откроется путь к источнику вечной жизни и благодати… Не надо вопрошать, как Понтий Пилат, “что есть истина?” в то время как она находится прямо перед тобой… — Да, я помню, ты как-то говорил об этом, перебивает она. Но какое отношение к этому имеют те казарменные требования, которые предъявили к тебе и которые ты стал предъявлять к другим? — Да, это должно быть странно, но тогда я воспринял их как прямое условие доступа к источнику жизни вечной. Для меня это были всего лишь правила. Я не мог разбираться в том, насколько они правомочны. Я слишком дорожил тем, что я нашел, как сказано, жемчужину, ради которой продал все состояние, которое у меня было… — Да, я знаю эту евангельскую притчу… Но получается, что кто-то решил, что имеет право ставить тебе условия?.. Кто их придумал?.. — Это были всего лишь правила. И я должен был их исполнять.