Владимир Сорокин - Утро снайпера (сборник)

— Не буду реветь и никому не скажу…

— Ну вот. Ты наверное думал, что я смеюсь над тобой… думал, говори? Думал? Ведь думал, оболтус, а? — тихо засмеялась она, качнув его за плечи.

— Немного… — пробормотал Чернышев и улыбнулся.

— Глупый ты, Чернышев. Тебе что, действительно ни одна девочка это место не показывала?

— Неа… ни одна…

— И ты не попросил ни разу по-хорошему? Посмотреть?

— Неа…

— А хотел бы посмотреть? Честно скажи — хотел бы?

Чернышев пожал плечами:

— Не знаю…

— Не ври! Мы же на чистоту говорим! Хотел бы? По-пионерски! Честно! Хотел бы?!

— Ну… хотел…

Она медленно приподняла юбку, развела пухлые ноги:

— Тогда смотри… смотри, не отворачивайся…

Чернышев посмотрел исподлобья.

Она поправила сползшие на сапоги колготки и трусы, шире развела колени:

— Смотри. Наклонись поближе и смотри…

Шмыгнув носом, Чернышев наклонился.

— Ну, видишь?

— Вижу…

— А что же сначала испугался? А?

— Не знаю… Зинаид Михална… может не надо…

— Как тебе не стыдно! О чем ты только что говорил? Смотри лучше!

Чернышев молча смотрел.

— Тебе видно хорошо? — наклонилась она к нему. — А то я встану вот так…

Она встала перед ним.

Чернышев смотрел в ее густо поросший черными волосами пах. Над ним нависал гладкий живот с большим пупком посередине. На животе ясно проступал след от резинки.

— Если хочешь, можешь потрогать… потрогай, если хочешь… не бойся…

Зинаида Михайловна взяла его еще влажную от слез руку, положила на лобок:

— Потрогай сам… ну… потрогай…

Чернышев потрогал мохнатый холмик.

— Ведь нет же ничего странного, правда? — улыбнулась покрасневшая Зинаида Михайловна. — Нет? А? Нет, я тебя спрашиваю?

Голова ее покачивалась, накрашенные губы нервно подрагивали.

— Нет.

— Тогда потрогай еще.

Чернышев поднял руку и снова потрогал.

— Ну, потрогай еще. Вниз. Вниз потрогай. Не бойся…

Она шире развела дрожащие ноги.

Чернышев потрогал ее набухшие половые губы.

— Потрогай еще… еще… что ты боишься… ты же не девочка… пионер все-таки…

Чернышев водил ладонью по ее гениталиям.

— Можно сзади потрогать… там ближе даже… смотри…

Она повернулась к нему задом, выше подняла юбку.

— Потрогай сзади… ну, потрогай…

Чернышев просунул руку между нависающими ягодицами и снова наткнулся на влажные гениталии.

— Ну вот… потрогай… потрогай побольше… теперь снова спереди потрогай…

Чернышев потрогал спереди.

— Теперь снова сзади… вот так… потрогай посильнее… смелее, что ты боишься… там есть дырочка… найди ее пальцем… нет, ниже… вот. Просунь туда… вот…

Чернышев просунул палец во влагалище.

— Вот. Нашел… видишь… дырочка… — шептала Зинаида Михайловна, сильнее оттопыривая зад и глядя в потолок. — Нет… побудь еще там… вот… встань… что ты сидя.

Чернышев встал.

— Одной рукой сзади пощупай, а другой спереди… вот так…

Он стал трогать обеими руками.

— Вот так. А хочешь и я у тебя потрогаю? Хочешь?

— Не знаю… может не надо…

— А я знаю, что хочешь… я потрогаю только… ты же у меня трогаешь… мне тоже интересно…

Она нащупала его ширинку, расстегнула и пошарила рукой:

— Вот… вот… видишь… у тебя маленький такой… и когда ты подрастешь… то есть когда он вырастет… вот… то ты уже… потрогай еще, не бойся… вот… и ты можешь в дырочку войти… вот… а сейчас еще рано… зачем ты руку убрал… еще потрогай…

Зазвенел звонок.

— Ну хватит… — она выпрямилась, быстро подтянула трусы с колготками, поправила юбку. — Хватит… ну, ты никому не скажешь? Точно?

— Нет, не скажу…

— Честное пионерское?

— Честное пионерское.

— Ведь это наша тайна, правда?

— Ага.

— И ребятам не скажешь?

— Не скажу.

— И маме?

— И маме.

— Поклянись. Подними руку и скажи — честное пионерское.

Чернышев поднял надо лбом липкую ладонь:

— Честное пионерское.

Зинаида Михайловна повернулась к висящему над столом портрету Ленина:

— Честное партийное…

Звонок снова зазвенел.

— Это что, на перемену или на урок? — пробормотала завуч, трогая ладонью свою пылающую щеку.

— На перемену… — подсказал Чернышев.

Зинаида Михайловна подошла к окну, отдернула шторы, потом повернулась к Чернышеву:

— Я не очень красная?

— Да нет…

— Нет? Ну, беги, тогда. И постарайся больше не хулиганить…

Она стала отпирать дверь:

— Беги… постой! Ширинку застегни.

Отвернувшись, он застегнул ширинку.