Сергей Алексеев - Дива

Но тогда зачем предупреждать, что возможен вред от молока?..

Он не мог поверить, что впереди мелькает деревня, даже когда увидел редкие огоньки фонарей. И только оказавшись на улице, обрадовался и обескуражился од­новременно: прошло ощущение невесомости, под нога­ми чувствовалась твердь, но разила наповал мысль, как он здесь очутился. Деревня оказалась знакомой, с забро­шенными силосными ямами, и на другом её краю было с десяток жилых домов, и всё-таки Зарубин на всякий слу­чай спросил, как проехать к Костылю. Весёлый мужик у колодца с удовольствием объяснил, по каким дорогам ехать и где сворачивать, вдобавок ко всему вдруг зарабо-тал навигатор, вычертив маршрут до базы — то есть зат­мение разума и у него благополучно закончилось!

В двенадцатом часу ночи, когда Зарубин вернулся на базу, там царил праздничный, почти новогодний пе­реполох. В свете многочисленных прожекторов по тер­ритории расхаживал снежный человек, а вокруг него су­етились и ликовали прибалтийские сборщики грибов, снимая всё это на телефоны и камеры. Добропорядоч­ных семейных пар, да ещё с подростками, было немно­го, основная масса — одинокие женщины от тридцати, и вот они-то отрывались по полной программе, смешав­шись с детьми. Внешне холодные прибалтийки оказались женщинами пытливыми, весёлыми и даже озорными, по­скольку старались отыскать у снежного человека гени­талии.

Егеря не просто надули куклу, но теперь отрабатыва­ли её движения: четырёхметровый леший ходил прямо, нагибался, присаживался и норовил поймать руками су­етящихся возле зрительниц. И по движениям казалось, будто кукла живая! Произведённое в Китае чудище оказа­лось среднего рода: вроде бы и груди обозначены, и есть что-то между ног, по крайней мере, белобрысые литовоч- ки находили некий отросток, но думали, что это сосок, через который надувают нижнюю часть куклы. Прощу­пать толком никому не удавалось, леший хохотал голо­сом егеря, брыкался, и у него получалось даже дать пи­нок резиновой мохнатой ступнёй в чей-то умышленно подставленный зад.

Взрослые просто веселились от пережитого недавне­го страха, а подростки норовили укусить куклу за ноги, их отгоняли егеря, поскольку резина была тонкая и ко­му-то уже удалось прорвать её зубами.

Ворота базы оказались распахнутыми настежь, поэто­му Зарубин без остановки въехал на территорию и поста­вил машину на служебную стоянку. Несколько рабочих в празднестве не участвовали — загружали рефрижератор свежезамороженными грибами: Европа ждала эко­логически чистый червивый деликатес. Погрузкой руко­водил поцелованный йети Эдик, который на вопрос, где Костыль, неопределённо махнул рукой в сторону бесну­ющейся толпы. Оказалось, в честь поимки лешего был временно отменён сухой закон, и хозяин базы выставил дармовое угощение, иначе, по-европейски, называемое фуршетом. Однако сам был не очень-то весёлым.

— Ну что с полем? — он налил водки в бокал и по­дал. — Поехали грузить?

— Грузить рано, — сказал Зарубин, но бокал взял.

— То есть промах? Или подранок? Я выстрел слышал.

— Это не мой выстрел, — он подставил ему под нос ствол карабина. — Нюхай.

Охотовед нюхать не стал, но повеселел.

— Дракоши-бракоши резвятся. Их лешим не напуга­ешь... Неужели не вышел?

— Пока площадку искал — опоздал, — признался За­рубин. — И выстрела не слышал.

— Как же не слышал? В твоей стороне стреляли!.. Ты где был-то?

— Сам не знаю! И дорогу вроде запомнил...

— С полей на бугор поднимаешься — и от столбов вправо, — объяснил Костыль. — Мы же ездили, колею хорошо видно...

— Нашёл я бугор со столбами... Но там за перелеском дорога наезженная.

— Откуда там дорога?..

— И распаханных полей нет? — Зарубин про летнюю дойку умолчал. — С озимыми?

— Какие озимые? Глухой угол!

— А дорога к реке выходит?

— Не выходит! — рассмеялся уже Костыль. — Тебя где носило, Игорь?

— Леший водил, — ухмыльнулся тот. — Завтра пое­ду разберусь...

— Леший теперь по базе ходит! Ладно, не ты первый там блудишь, место такое... Ну всё равно, давай замах­нём. За твоё везение! Приехал и лешего поймал! Ты прав, Игорь, всё в наших мозгах. Уважаю!

Костыль выпил, а у Зарубина после молока в желудке всё ещё разливалась благодать и в голове светился лёг­кий хмель — ни водка, ни пища не полезли бы.

— Не хочу пока, — уклонился он.

— Да пей! — и сказал по секрету. — Прибалты пла­тят за спиртное — награда за поимку лешего! Женщи­ны от тебя в восторге. Присмотри себе парочку на ночь. Лучше подружек.