Юрий Мамлеев - Другой

Встретил он как-то и Наденьку, которую отпустил на волю ее шеф — Трофим Борисович Лохматов. Выпили. Наденька объяснила за вином, что усиленно ищет сейчас жениха себе, друга по жизни на веки вечные, но такого, чтоб был таким же пакостно-мерзким, как она сама. Голос ее даже дрожал, упоминая такое условие. Ротов в ответ только мудро качал головой и бормотал, что такого жениха не просто найти.

Но все эти встречи, заныры и путешествия теперь только внешне скользили по душе Ротова. Сам он полностью погрузился в одно: в воспоминания об Ирине из таинственного Института, в ее образ. Он просто бредил ею, бредил мечтой о своей мистической сестре, о том, что в лице именно Ирины он обретет нечто подобное. А если он найдет свою вечную мистическую сестру, то не только совокупится с нею, но сольется с нею сверхъестественно. Она войдет в его душу, и они станут единым существом, самодостаточным и пребывающим в высших мирах. Он чувствовал порой ее приближение, ее дыхание на себе, и ему казалось, что еще порыв, и она, его мистическая сестра, войдет в него, станет его женским существом, навсегда любимым.

Он бредил своей сестрой даже во сне, и звал ее, чтобы совершилось невозможное…

Алёна неожиданно почувствовала душевное облегчение в связи с отъездом Лохматова. «Тяжел Трофим Борисыч для меня, тяжел, — бормотала она во сне. — Не до миров мне и не до сверхбезумия, я здесь пока, здесь»…

Наутро решила поехать к Лере, осторожно сообщить ей свою (великую) новость. Лера же с утра успела забежать в булочную и возвращалась к себе. Но в коридоре, где находились еще две квартиры, царила нехорошая перепалка. Сестрица хозяина одной из квартир, приехала погостить к брату с северо-востока Москвы. На Леру обрушился целый поток крика, обращенного, правда, с соседке из другой квартиры.

— У нас такая жизнь, — чуть не подпрыгивая, но изнеможенно, вскрикивала гостья. — Я, к примеру, иду в магазин. И что? Если чего купишь поесть — не знаешь, отравишься или нет! Я уже за два месяца три раза отравлялась. Хорошо, возвращаешься. Если зима — рано или поздно упадешь, и дай Бог не насовсем. Гололедица. Другой дьявол — собаки: хозяева самых жутких не затрудняются порой и на поводок взять. Не знаешь, вернешься ли домой перекусаной в крови, полумертвой или нет. У нас многих покусали. Хорошо, вот и квартира своя, доползла, — взвизгнула гостья, — но ведь не знаешь, ограблена в твое отсутствие квартира или нет. У нас виртуозы — грабят чуть не на глазах, за минуты обчистят. Хорошо. Бежишь за лекарством — еще хуже. Тут уж так могут оглоушить подделкой — что и скорая помощь наша дряхлая не успеет доехать. Вот так и живем в двадцать первом веке. А болезней кругом, болезней. Дети, взрослые… Хоть крест на жизни ставь.

Соседка отвечала, что и в нашем районе, да и везде, есть такие дела, но не везде в такой степени.

Лера стояла, оцепенев от крика и беды в глазах гостьи.

Как раз в этот момент появилась Алёна. Подруги юркнули к себе.

Тем временем далеко от этого дома, в Зюзине, тетушка небезызвестного Хапина укоряла своего племянника, что морду отъел на трупах.

— На трупах, но не на живых, — оправдывался он.

Рассевшись на диванчике за маленьким столиком, заваленном журналами и мудреными книгами, Алёна и Лера только-только раскрыли рот, как прорезался сквозь тишину этой полусумеречной квартиры телефонный звонок. Звонил Филипп:

— Включите телевизор. Третий канал.

Немедленно включили. Речь шла об обнаружении чего-то подпольного как раз в том районе, о котором и сообщала информация Леры, посланная в прокуратуру. Но, увы, под удар попала не фабрика фальшивых лекарств, а всего-навсего подпольный «цех» по изготовлению фальшивого детского питания. Одним словом, зарабатывали ребята на здоровье и крови младенцев.

Показали главного коммерсанта — совершенно непонятного — кто он такой, откуда? — человека, который в свое оправдание только тупо бормотал: деньги не пахнут.

— Но все-таки мы попали в точку, может, наше письмо помогло! — возликовала Лера. — Хоть младенцев многих спасли — и то какая радость!

За радостной вестью последовала другая, не менее радостная, но в другом смысле.

Алёна шепнула Лере, что приглашает ее на свадьбу — наконец, все у них решено с Вадимом. Сначала гражданский брак, потом, конечно, церковный. «У меня есть знакомый, замечательный батюшка, — добавила Алёна, — церковь Святителя Николая».

Лера искренне обрадовалась, но потом все-таки проговорила: