Юрий Мамлеев - Другой

Инна бросила злой взгляд на задумчивого Одинцова.

— Хуже! Хуже! Все хуже! — слегка разъярилась она.

— Но бывает еще хуже, — мирно рявкнул Ротов и похлопал себя по животу.

— Ты знаешь, Лера, — вдруг устало проговорила Инна, переходя от ярости к тишине, — в этом мире даже умереть не дадут спокойно. Ковалевы с безнадеги обратились к гадалке. С первого сеанса она как отрезала: Володя лежит около кольцевой дороги, там-то и там-то, дала точные координаты. Ковалевы понеслись.

— И я понесся, — вставил Ротов, глядя в потолок.

— Жара неимоверная. Приехали. Рыщем как безумные. Весь перелесок обегали. Ничего. И вдруг — башмак. Черный такой, — его, Володи, нет сомнений. А самого нигде нет. На другой день милиция обыскала — ни души, ни тела. Один башмак.

Ротов посмотрел на портрет Достоевского.

— Не думала я, что так повернется. — тихо добавила Лера, — Вместо трупа — ботинок.

— Только не надо глядеть на этот портрет, — взвилась Инна, — хватит, нагляделись. Короче, мы опять к гадалке. Так, мол, и так — ботинок и ничего больше. А она озверела: «Да вы кому это говорите, — кричит, — я видела без дураков вашего Володю на этом месте». Катя в слезы. Андрей стоит как столб. Конечно, родители…

— Чем кончилось? — простодушно прервал Леня.

— Второй раз гадала. Вскрикнула: «вижу, вижу его, вижу местность и улицу». Короче, ошалели все. Со мной, конечно, истерика.

— Неуютно это все, неуютно, — пробормотал Ротов. — Человек должен в могиле лежать, а не на траве, в земле-то уютней.

— Понеслись в то место. Искали. И нашли.

— Что нашли?!

— Штаны. Володины штаны, это точно.

Ротов шумно вздохнул:

— А что для таких кровь? Химическая формула — и дело с концом. Скорее всего, увезли на органы.

Лера спросила:

— У гадалки-то были еще?

— Естественно, Лера. Ковалевы и я. «Вы меня достали, — кричит, — раз вместо него предметы на виду, то я больше не гадаю. Сил нет на такое виденье. Я людей раскрываю, а не штаны»… Брюки Володины мы сдали в милицию, следователю. Наверное на штанах отпечатки чужих пальцев, слюна или еще что… Как все мерзко однако!

Инна посмотрела на Леню:

— Я тебя не узнаю, Одинцов.

— Он в порядке, — объявила Лера.

— Володю жалко, — вздохнул Ротов, — где человек, там и смерть.

— Однобоко слишком, — возразила Лера. — Я вот что скажу. Смогут ли Катя и Андрей пережить такое?

— Еще как смогут, — мирно проскулил Ротов. — Они жизнь любят. Не откажутся от такого бреда, как жизнь.

— А я хотела дать телефон одного батюшки. Он — настоящий. А что это значит, не каждому дано знать.

Инна тупо ответила:

— Спрошу их. Устала я от всего.

— Устанешь, — согласился Ротов. — Мне из Нижнего звонил приятель. В его квартиру два бомжа забрались. Тихие такие, пришибленные. Он-то спал по пьянке. Мирно вели себя, не шумели, ничего не взяли, потому как взять нечего. Одно только: кота съели. Голодные потому что. Но самого хозяина не тронули. Побоялись огласки. Не одна только мафия безобразит, но и простой человек бывает порой не дурак…

Решили действовать. Правда Ротов прошамкал:

— Сидеть сложа руки — это тоже действие.

На следующий день рано утром Лера, лежа в кровати, спросила у Лени: «О чем ты думаешь?» и он ответил: «Об Аким Иваныче». В это время раздался телефонный звонок.

— Это я, Бобова, — заговорил сладкий голос.

— Что там, в миру, у вас? — тут же сказала Лера.

— Неплохо. Завтра скачи ко мне, милая. Уговорила тех двоих, бугая и Римму — тех, о которых ты хотела знать — придти завтра за раз. К двум часам будь у меня.

…Для этой встречи Лера почему-то шикарно оделась, хотя сидеть и слушать исповеди надо было в тайничке, в каком-то пыльном углу рядом с комнатой. (Кстати, любимый цвет Леры был красный, и вопреки всем модам она часто носила платья цвета «собственной крови»). Она сама не понимала, почему нужно было надеть небольшой бриллиант, любимое платье, парижские туфли.

«Если никто меня не увидит, то, значит, я оделась так перед Богом. — шепнула она себе. — Что ж, даже перед Ним важно быть красивой. Пусть будет так, вопреки всему».

И она решительно посмотрела на себя в зеркало.

— Я же не безумная, — сказала она Лёне на прощание, — чтобы не понять очевидное: шансы найти отравителей для нас почти равны нулю. Но я надеюсь на чудо, а иными словами на Случай. А ты меня после всего стал любить меньше, — и она в дверях поцеловала Лёню.

…Тетушка встретила Леру со сладкой, пряничной улыбкой.