Andrew Лебедев - ТВари

– Скажи лучше, сам принц Уильям тебя приглашал, — фыркнул Серега, — небось какой-нибудь бизнесменишка или журналюга с БиБиСи.

Они танцевали под камерный джаз-комбо. Никто в ресторане больше не танцевал, только они вдвоем. Толстый парень в длинной белой рубахе навыпуск и очень красивая девушка в красном платье. Танец кончился, и публика поблагодарила их аплодисментами.

– Вот видишь, мы всегда артистами остаемся, — шепнул ей Серега, провожая Агашу за столик.

От выпитого вина и усталости кружилась голова.

– Поедем домой? — спросила Агаша.

– Поедем, — ответил Сергей.

Он очень радовался такому решению. Он очень хотел.

Случалось так, что Валерий Дюрыгин сам себя не понимал.

Обычно такой рациональный, такой прозрачный, просчитываемый и предсказуемый в своих намерениях и поступках, в своем новом отношении к Агаше вдруг стал непонятен сам себе.

С одной стороны, он знал, почему злится. Злится — это еще мягко сказано, у него переполняется гневом грудь и мутится от злости рассудок. Его Галатея, его Элиза Дулитл, им созданная Агаша Фролова перед самым началом их проекта завела роман с каким-то жирным дискжокеем!

Дюрыгин не для этого создавал ее, не для этого вкладывался в нее деньгами и мыслями, не для этого растил эту провинциалочку, превращая неумехуофициантку заштатного кафе в уверенную в себе звезду-телеведущую главного шоу страны.

Он рисковал своим творческим будущим, он поставил на карту репутацию прозорливого продюсера и менеджера!

Это игра ва-банк, игра по-крупному, где ценой проигрыша может стать вся его карьера! Провалится его идея нового телешоу с Агашей — ему потом за десять лет не отмыться.

Завистники будут злорадно вспоминать: а-а, Дюрыгин — да, это тот самый придурок, который наобещал доверчивому Михаилу Викторовичу заоблачный успех своего телешоу, а сам жидко обкакался.

После такого провала Дюрыгин немедленно слетит из первой тройки продюсеров Москвы в самый низ тусовки, где ходят-бродят голодные шакалы вроде Джона Петрова. Пятьсот баксов для них уже считается хорошей добычей. И упадет он в это болото благодаря выходкам своей Элизы Дулитл!

Гнев и ревность взорвали голову, когда ему подложили на стол свежий номер «Московского Комсомольца» с фоторазворотом: НОВАЯ ЗВЕЗДОЧКА ПРОДЮСЕРА ДЮРЫГИНА БЛИСТАЛА В КОНЦЕРТЕ НА СВАДЬБЕ У МОЛОДОЙ ПАРЫ С РУБЛЕВКИ.

На левой полосе разворота — три снимка, фотограф ловко снял Агашины формы, открытые смелыми вырезами вызывающего платьица. Подписи под фотографиями под стать снимкам: «Юная звездочка теле— и радиоэфира волнует своими прелестями и вдохновляет не только старых бардов, но и молодых диджеев».

«Можно понять наших мэтров телевидения, которые тоже не могли устоять перед чарами тверской обольстительницы»… «Мое телевизионное шоу выйдет в эфир в начале сентября, так сказала Агаша Фролова, кокетничая за кулисами с известным автором-исполнителем»…

А далее — еще лучше…

На второй, на правой полосе, в подвале, в самом низу, — два откровенных снимка, на которых Агаша буквально висит на Мирском, прижимаясь своей стройненькой фигуркой к его жирному, явно нуждающемуся в липосакции пузу.

«Когда молодые со свадьбы отбыли в Шереметьево, где их ждал чартер на Таиланд, ведущие свадебного шоу Фролова и Мирский отправились праздновать свои многотысячные гонорары в «Сад Эрмитаж», где сорвали аплодисменты за медленный эротический танец»…

Дааа.

Дюрыгин имеет все основания негодовать. У него есть все объяснимые резоны быть в бешенстве.

Его Агаша, еще не сделав ни одного шага на реальном телевизионном поприще, уже начинает болтать лишнее газетчикам… и… и…

И вот тут-то Дюрыгин себя поймал на том, что есть еще и вторая сторона его состояния, вторая, не оправданная профессиональной составляющей, а идущая уже от ущемленного мужского самолюбия.

Как? Как она могла, еще не успев опериться, как она могла заводить роман? И не с ним, не с папой своим духовным, который вложился в нее, который создал ее из праха, из грязи ее создал, а с каким-то жиртрестом, с какой-то никчемной пустышкой — с пустобрехом Мирским с модного балабольского радио!

Вот, вот он — второй корень больного зуба.

Не профессиональное негодование, а обычная мужская ревность, что не с ним она ночку ту провела, не к нему прижималась, не его гладила по лицу.

Это что?

Валерий Дюрыгин вроде бы как влюбился в Агашу, что ли?