Уильям Голдинг - Зримая тьма

— Да, Эдвин что-то такое говорил.

— Ну вот.

Стэнхоуп кивнул ему, бросил мимолетный взгляд на Сандру и удалился — дзинь! Сверху раздался громкий стук. Сим поспешил наверх. Он поддерживал Рут, пока она отхаркивала мокроту. Когда ей полегчало, она спросила, с кем он разговаривал.

— Со Стэнхоупом. Пришел за книгой по шахматам. К счастью, она у нас нашлась.

Она повертела головой.

— Сон. Плохой сон.

— Ну ничего, это всего лишь сон. В следующий раз будет хороший.

Она снова задремала, легко дыша. Сим на цыпочках вернулся в магазин. Сандра по-прежнему сидела в кресле. Тут колокольчик звякнул снова. Явился Эдвин. Сим сказал «тсс!» и мелодраматически выдохнул предупреждение:

— Рут нездорова. Она спит наверху…

Эдвин не менее драматически перешел от шума к еле слышному шепоту:

— Что с ней, Сим, дружище?

— Да ничего, простудилась — и уже пошла на поправку. Но сам знаешь, в нашем-то возрасте… Конечно, она моложе меня, но все равно…

— Знаю. Все мы такие. Слушай, у меня новости.

— Будет собрание?

— Боюсь, кроме нас никто не придет. Да в общем нет, не боюсь. «Ибо много званных», и так далее.

— У Стэнхоупа?

— Он сказал тебе?

— Был только что. Заглядывал.

Сим чуть-чуть гордился тем, что к нему заглянул Стэнхоуп. В конце концов, Стэнхоуп со своей колонкой, радиопередачами и шахматными сеансами был знаменитостью. С тех пор как шахматы вернулись с серой периферии новостей на прежнее почетное место, а Бобби Фишер воссиял в блеске славы, Сим проникся невольным уважением к Стэнхоупу.

— Я рад, что ты не против.

— Кто? Я? Против Стэнхоупа?

— У меня всегда было чувство, что твое отношение к нему было, так скажем, слегка нетерпимым.

Сим задумался.

— Вероятно, ты прав. В конце концов, я прожил здесь всю жизнь, как и он. Мы оба — старые гринфилдцы. Понимаешь, у них случился скандал и, кажется, я повел себя несколько ханжески. Когда его бросила жена. Сам знаешь, женщины! Рут с ним не водится. С другой стороны, его дочки-близняшки — какой радостью они всегда для нас были! Как он может не замечать, мог не замечать таких… таких очаровашек! Как он позволил им расти без всякого присмотра…

— Ты сможешь снова испытать это очарование, хотя бы из вторых рук.

— Неужели придут?

— Да нет. Ты ведь этого и не ждал, правда? Но Стэнхоуп сказал, что мы можем воспользоваться их жилищем.

— Комнатой?

— Конюшней в конце сада. Тебе приходилось там бывать?

— Нет, нет.

— Девочки вроде бы там жили. Думаю, они были только рады оказаться подальше от Стэнхоупа. А он — от них. Вот и обосновались в конюшне. А ты не знал?

— Ну и что из этого?

— Мне хорошо знакома эта конюшня. В конце концов, я живу в другом конце сада. Естественно, что мне там все должно быть известно, не так ли? Когда мы сюда только-только переехали, девочки даже приглашали нас к себе на чай. Что-то вроде кукольного чаепития. Они держались так церемонно! А какие вопросы задавала Тони!

— Все равно не понимаю…

— Ах ты старая калоша!

Сим заставил себя поворчать:

— Уж больно на отшибе. Не понимаю, почему бы не собраться в Культурном центре. В конце концов, туда бы пришло больше людей.

— Все дело в ауре этого места.

— Женственной?

Эдвин удивленно посмотрел на него. Сим почувствовал, что заливается краской, и поспешил объяснить:

— Помню, когда моя дочь училась в колледже, я как-то зашел в общежитие, где она жила. Одни девушки сверху донизу. Боже мой, кто бы мог подумать, что парфюмерные запахи настолько неистребимы! Я только подумал, что если там жили две… В общем, понимаешь…

— Ничего подобного! Ни в малейшей степени.

— Ну извини.

— Не надо извинений.

— Так что там с аурой?

Эдвин обошел вокруг одного из центральных стеллажей, вернулся подтянутый, сияющий и широко раскинул руки.

— Эх-м-м!

— Похоже, ты очень доволен собой.

— Сим, ты был в… в Культурном центре?

— С тех пор — нет.

— Ну да, конечно. Ведь я там его встретил…

— Сам знаешь, меня твой незнакомец… поразил меньше, чем тебя, я бы даже сказал, намного меньше. Я хочу, чтобы ты это понял, Эдвин. Я не сомневаюсь, что тебе лично…

— Только послушай. Минутку.

— Слушаю. Продолжай.

— Нет, нет! Не меня. Просто слушай.

Сим огляделся, прислушиваясь. Уличный шум средней силы — ничего необычного. Затем пробили часы на башне Культурного центра, и, словно продолжая этот звук, раздался звон колокола на пожарной машине, взбирающейся на Старый мост. С воем снижался самолет, поглощая милю за милей. Эдвин открыл рот, чтобы что-то сказать, потом закрыл его и поднял палец.