Стивен Фрай - Пресс-папье

Можно, конечно, сказать, что верования столь омерзительные исповедует лишь горстка фундаменталистов. Однако существуют и носители взглядов менее, по всей видимости, крайних, говорящие, что люди, которые заразились СПИДом при переливании крови, а это по преимуществу больные гемофилией, пострадали «не по своей вине». Из чего с очевидностью следует, что все прочие сами кругом виноваты, так и жалеть их особенно нечего. Жалость, однако, не есть чувство расчетливое, избирательное или возникающее от случая к случаю. Она, подобно милосердию, как теплый дождь спадает с неба на землю. [182]Можно сказать и другое: каждый, кто подхватывает ВИЧ сегодня, делает это потому, что пренебрегает простыми, известными уже не один год рекомендациями и, стало быть, попросту глуп. Однако, начиная делить мир на достойных и недостойных, как делили бедняков викторианцы, мы отворачиваемся от каждого из благородных человеческих побуждений.

Как повел бы себя в этой ситуации Христос? Стал бы он пристрастно разделять людей и осуждать их? Вряд ли человек, который прикасался к прокаженным и дружески относился к грешникам, присоединился бы к тем, кто ныне радуется и потирает с едва скрываемым удовольствием руки, глядя на беды и страдания, которые влечет за собой эта болезнь. Он мог бы, разумеется, сказать: «Иди и впредь не греши», но он сказал бы это и банковскому менеджеру, и священнику, и политику, и гомосексуалисту. В конце концов, каждый из нас грешен. Христос же все еще остается человеком, сказавшим: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень».

Болезнь бродит среди нас уже десять лет, и если мы последуем совету принцессы Уэльской и, повстречав больного СПИДом, обнимем его, из недуга этого, глядишь, и проистечет подлинное благо, нечто, способное сделать лучше и нас , и тех, кто им страдает.

И уж с полной уверенностью можно сказать, что даже если СПИД останется неизлечимым еще тысячу лет, и в этом случае он не сможет унести столько жизней, сколько успела унести и продолжает что ни день уносить нетерпимость.

Вчера по радио выступил странный человек. Тут, собственно, нет ничего нового, радио давно уже стало для людей со странностями вторым, более или менее, домом. Когда Маркони принес в патентное бюро первую свою работающую систему радиосвязи, он наверняка указал в заявке одну из ее выгодных сторон – возможность отлавливать на улицах людей со странностями и целыми компаниями рассаживать их вокруг крытого зеленым сукном стола, на котором не будет стоять ничего, кроме микрофона. Радио выполняет примерно те же задачи, что и лондонские клубы, – дает приют городским сумасшедшим и людям без царя в голове.

Тот странный джентльмен, с которого я начал, был «свидетелем» в программе Радио-4, именуемой «Лабиринты нравственности». Что касается моих нравственных потребностей, все они – от установления этических норм розлива минеральной воды по бутылкам до изучения обязанностей свиновода, – как правило, полностью удовлетворяются радиосериалом «Арчеры», однако существуют люди, нуждающиеся в чем-то большем, именно для них и предназначаются «Лабиринты нравственности». На этой неделе в программе обсуждалась тема цензуры. И человек со странностями заявил, что он непременно подвергал бы цензуре не только продукты художественного творчества, такие как фильмы и телеспектакли, но также и то, что пишут журналисты. Чьим интересам, спрашивал он, служат статьи, в которых живописуются насилие и беспорядки в странах, удаленных от нас на тысячи миль? Не следует выставлять такие вещи напоказ перед нашими детьми.

Говоря о фильмах, он отметил, что сумасшедший, попытавшийся застрелить Рональда Рейгана, смотрел фильм «Таксист», а его одежда и modus operandi [183]свидетельствуют о прямом подражании герою фильма Тревису Биклу. Упомянул он и о том, что терроризировавший Хангрефорд Майкл Райан имитировал при этом Рэмбо. Каждый, кого интересует кино, согласится, полагаю, с тем, что «Таксист» – фильм великолепный, один из лучших когда-либо снятых фильмов, а «Рэмбо: Первая кровь» и «Рэмбо II» попросту ужасны. Существенно это различие или не существенно, я не знаю, однако «свидетеля» оно ни в малой мере не заботило.

Никто при этом не упомянул о факте, всем нам хорошо известном, – о том, что большое, неуютно большое число серийных убийц руководствовалось мотивами, проистекавшими из усердного чтения Библии. Питер Сатклифф и многие другие, отправлявшиеся, подобно ему, «очищать» улицы, избавлять мир от проституток и грешников, уверяли, что в ушах их звучал голос Божий и слова из «Откровения Иоанна». Однако я что-то не слышал призывов запретить по этому случаю Библию, да и призыв такой счел бы неразумным. В ходе истории извращенные умы множество раз использовали Библию как предлог для антисемитизма, применения пыток и насаждения тирании. Один обладатель такого ума, похоже, использовал «Таксиста», чтобы оправдать покушение на государственного деятеля. Я вовсе не говорю, что «Таксист» – такое же великое достижение, как Библия, это было бы глупостью с моей стороны, и тем не менее основной принцип в обоих случаях остается одним и тем же.