Стивен Фрай - Пресс-папье

Разумеется, они правы. Почему обычному журналисту дается возможность еженедельно высказывать его мнения? Чем он это заслужил? Почему нам приходится слушать актера или сочинителя, а не сварщика или нормировщика? Кто дал этим немногочисленным избранным право высказывать и развивать их бессмысленные идеи? Что же, раз уж вы об этом заговорили, должен сказать вам следующее: будь я проклят во веки веков, если мне это известно. Я могу лишь отметить, что ни один человек не оспаривает права тех журналистов и сочинителей, с мнением которых он согласен. Соглашаясь, мы бурно аплодируем крепости их здравого смысла и остроумию речей, а вот не соглашаясь, закипаем, мечем громы и молнии по поводу безобразного, злобного тона и ни на чем не основанных выпадов и начинаем интересоваться, какое вообще право имеют эти писаки обращаться ко всему миру.

«Мы должны любить друг друга или умереть», – написал У. Х. Оден, проделавший и то и другое. Быть может, наш новый премьер-министр и традиция «торизма единой нации», от которой сам он ведет свое происхождение, позволят хоть как-то подсластить кислое дыхание современной политики. Государственной почте это, наверное, окажет плохую услугу, однако за насаждение столь редкостного и немодного качества, как тактичность, я согласился бы заплатить цену и более высокую.

Я собираюсь проделать сегодня нечто пугающее – написать об одной из самых ненавистных и страшных сторон жизни конца двадцатого века, о чуме нашего времени, в сравнении с которой сотовые телефоны и прозрачное нижнее белье вместе взятые выглядят сущим пустяком.

О существовании понятия «звезда», «знаменитость».

Даже написав это слово, я залился легкой краской стыда. Наихудшего его воплощения в виде наполовину адъективного средства описания, с которым нам приходится сталкиваться во фразочках наподобие «футбольный матч звезд», «автомобильные гонки звезд» и «звезды у нас в гостях», уже довольно для того, чтобы мы поняли весь кошмар происходящего.

Главный ужас страшного мира звезд состоит для меня в том, что я и сам являюсь его частью. Я не наводил на сей счет справок в сочинениях Эмили Пост [180]и изданиях «Дебретта», [181]однако совершенно уверен: одно лишь обсуждение степени собственной звездности противно всем правилам хорошего тона, и все же вынужден признать, что ко мне это слово, похоже, приложимо, но только – и это уже самое паршивое – в составе выражения «знаменитость второго ряда». Куда приятнее было бы, если б к тебе относились как к типчику, который время от времени мелькает, работа у него такая, на экране телевизора, однако приходит день – и ты вдруг обнаруживаешь, что организаторы некоего странноватого благотворительного действа называют тебя «одной из нескольких сот звезд, согласившихся пожертвовать для нашего аукциона часть своего гардероба».

Лорд Рейт, создатель Би-би-си, запретил использовать в ее передачах слово «известный» в качестве описательного прилагательного. «Если человек и вправду известен, – отрывисто объявил он, – это слово излишне. Если нет, – лживо». Как бы отреагировал он на слово «знаменитость», ведомо одному только Господу. Подозреваю, что забился бы в судорогах.

Считать себя знаменитостью не более приятно, чем считать себя туристом, однако газетам нужно же писать о ком-то в разделе светской хроники, и потому такие совершенно не схожие между собой люди, как Джереми Бидл, сэр Перегрин Уорсторн, Рассел Грант, Энтони Бёрджесс, сэр Исайя Берлин и Фелисити Кендалл, оказались причисленными к лику «звезд», какие бы корчи у них это определение ни вызывало. Общего у этих людей только одно: имена их знакомы рядовым членам общества; многие из названных членов испытывают трепет, читая об их любовных и общественных подвигах, многие готовы прошагать в тесной обувке целые мили, лишь бы увидеть, как кто-то из них разрезает ленточку при открытии нового супермаркета или подписывает экземпляры своей последней книги. А то обстоятельство, что Джереми Бидл гораздо известнее Энтони Бёрджесса или что труды сэра Исаака Берлина оказали на человечество воздействие куда более основательное, нежели таковые же Рассела Гранта, тут решительно ни при чем. Что и является во всей этой истории самым скверным. Я однажды слышал, как некоего человека назвали по телевизору «мистер (Имя Я По Доброте Душевной Опускаю), прославленная знаменитость». Ну что это такое, я вас спрашиваю, а?