Виктор Ерофеев - Энциклопедия русской души

Я живу совсем с краю. Кто-то живет тоже с краю, но ближе к центру, кто-то живет между краем и центром русской жизни, кто-то живет ближе к центру, и чем ближе к центру, тем мучительнее и страшнее, тем грязнее и беспомощней, тем отчаяннее, и центр - это ад.

народные умельцы

Я еду по Берлину под проливным дождем. Со студентами. Вдруг какая-то машина остановилась. Заглохла. Студенты выбегают и толкают. Мокрые полностью. А мы говорим - немцы.

А тут у меня в Подмосковье машина сломалась. Я только махнул рукой: помогите - набежала куча народных умельцев. Доброжелательные ребята. Дима. Слава. И другие. Машину долго били кувалдой. Наконец она поехала, но когда я приехал на ремонт, знакомый механик Володя остолбенел.

русские радости

Застолье - не русское слово, а перевод с грузинского, но это не имеет значения, потому что русский стол - наверное, самый лучший стол в мире. Есть тихая прелесть русского приготовления еды, есть все эти женщины, которые, не считаясь с работой, готовят. Они так весело суетятся и вкусно готовят.

Я уважаю бесполезное застолье, с безобразиями. Помню, я дважды дрался с Иосилиани. Свирепо били друг друга по морде. Есть что вспомнить.

любовь

Мне говорил один знаменитый поляк:

- Знаешь, чем русские девушки отличаются от всех прочих?

- Знаю, - уверенно отвечал я, - они трахаются дней в году.

- Неужели так много? - удивлялся поляк.

- Разве для них это много? - удивлялся я.

- Очевищьче! дней в году они смотрят тебе в глаза и говорят: ангел ты мой!

рабочий класс

- Советская власть кончилась в году, - сказал мне старый маляр, который красил стены в квартире моих родителей в -е годы.

Я удивился осмысленности его слов и запомнил на годы. Возможно, маляр был троцкистом, не в этом дело. Главное, что он был. Это была единственно исторически продуманная часть речи, которую когда-либо я услышал от русского рабочего. Не помню его лица, но, может быть, он и был тем рабочим классом, пролетариатом, который кончился в -ом году

худшие

В России методично перебили всех лучших. Перебили лучшую аристократию, лучших попов и монахов, лучших предпринимателей, лучших меньшевиков, лучших большевиков, лучшую интеллигенцию, лучших военных, лучших крестьян. Остались худшие. Самые покорные, самые трусливые, самые никакие. И я - среди них. Тоже - из худших. Из отбросов. Мы засоряем землю. И понять, какими были эти лучшие, уже нельзя. Да и не надо. Все равно из худших не слепишь лучших.

гордость

Когда мы всё совсем разбазарили и опростоволосились, тогда мы с особой силой стали гордиться собой.

друзья

Кто сказал, что друзья познаются в беде? Наверное, кто-нибудь из неудачников. У нас тут все живут в беде, и ничего: друзья не воют. Но если к тебе пришел успех, и не просто успех, а реактивный выхлоп, друзья разбегаются в панике в разные стороны. А те, кто не разбежался, каменеют и становятся опасными. В таком случае лучше иметь дело с врагами.

знает ли жизнь английская королева?

Русский отвратительно вынослив. "Вынесет всё" и - никакой дороги себе не проложит, поэзия врет, потакая своей мечте. Снова всё вынесет, и опять ни зги. Вместо света - черный день. Черный день до сих пор остается русской нормой жизни. От черного дня надо плясать, как от печки. Черный день стучит в мозгу бесконечным напоминанием о сермяжной правде. К черному дню будь готов! Красные дни календаря не перешибли генетическую народную память о черном дне. Надо отложить самого себя на черный день. Иначе не поймут.

Когда приходит черный день, русский переключает скорости: европейский активизм - на азиатскую созерцательность - и впадает в дрему духовности. Жизнь в землянке и черные сухари - это самый надежный тыл, который он всегда оставляет за собой.

Русский уверен, что право голоса имеет тот, кто "знает жизнь". Остальных он если не презирает, то не считает за людей.

- Ты жизни не знаешь! - классическая русская фраза, которую говорят родители детям, старшие - младшим, наставники - всем вокруг.

Под "знанием жизни" скрыто пребывание и выживание в экстремальной ситуации. На войне, в тюрьме, лагере, на лесоповале, в больнице на коридоре. С такой точки зрения писателем, который "знает жизнь", оказывается Солженицын. Но таким же оказывается и Шаламов. Оба "хлебнули", только выводы сделали противоположные, в разные стороны доверия и недоверия к человеку. Значит, даже если "знаешь жизнь", можно жить совершенно по-разному.