Анатолий Гладилин - Большой беговой день

Впрочем, другие заботы волновали нас в тот день. Наш телефон молчал, телефоны в Посольстве не отвечали. А мы не знали, дадут ли нам деньги на игру и - сколько?

В воскресенье к двенадцати дня мы поняли, что Посольство нас игнорирует. Видимо, Борис Борисыч получил соответствующие указания из Москвы. "В этом, - с горечью подумал я, - тоже есть своя логика: ведь ничего интересного мы не предложили..."

У нас оставалось по сто франков. Я успел забежать в кафе и поставить в терсе в беспорядке (на двадцать франков) свою любимую четверку лошадей, и мы отправились в Венсенн.

Сойдя с автобуса, мы прошли немного лесом. Солнце светило по-весеннему, дул теплый ветерок. Никакими стихийными бедствиями не пахло.

На предварительной разминке мы засекли Алешу. Он был несокрушим.

Как только начался парад участников приза Франции, я побежал в кассу. Мне с моими 80 франками надо было толпиться в общей очереди, а очереди в Венсенне во время больших призов не уступали московским.

Наконец я поставил свои восемь билетов на Алешу. Последний, но верный шанс. Хватит, чтоб купить кое-какое барахло в Москву.

Я поднялся на трибуну и не узнал поле ипподрома. По дорожке бегали какие-то люди с красными транспарантами. На повороте, где должны были разминаться рысаки, клубилась толпа. Ее с трудом сдерживала редкая цепь полиции.

- Что такое? - спросил я Женю.

- Демонстрация коммунистического профсоюза СЖТ, - буркнул Женя. - Срывают, гады, бега.

Возле толпы крутились репортеры с кинокамерами. Вертолет, наверно тоже принадлежащий прессе, низко рокотал над полем.

- Они так всех лошадей распугают! - возмущались наши соседи.

- Все имеют право на демонстрации и забастовки, - ответили им из другой группы.

Шеренга длинноволосых парней маршировала вдоль трибун. Они несли огромные плакаты с надписями: "35-часовой рабочий день конюхам!", "Узаконить права временных рабочих!", "Деньги буржуазии не лошадям - а детским яслям!"

- Смотри, что делают! - ужаснулся Женя.

Несколько упряжек на противоположной прямой пытались продолжать разминку, но демонстранты совали в морды лошадям плакаты, и рысаки поднимались на дыбы...

Группа пузатых мужчин спустилась с трибун на поле и поспешила к толпе демонстрантов.

Трибуны злорадно свистели.

Лишь через полчаса полиции удалось утихомирить демонстрантов и очистить беговую дорожку.

Я так изнервничался, что мне уже и свет был не мил.

Теперь лошади никак не хотели выстраиваться в линию. Все время кто-то сбоил и сбивал соседей.

С грехом пополам дали старт. Половина лошадей приняла плохо, наездники откидывались назад, натягивали вожжи до предела, чтобы помешать лошадям заскакать. Вперед с отрывом вышли Зараза и Глория. Алеша ехал сзади общей группы, его наездник почти лежал на спине, а Алеша еще и дурил ходом. Внизу на повороте сделал проскачку Свенсен. Зараза и Глория оторвались метров на пятьдесят. Но Алеша наладил ход и прошел мимо основной группы.

- Жми, Алеша, - шептал Женя, - еще не все потеряно!

На последнем повороте, там, где полчаса тому назад бушевала демонстрация, Глория вдруг поднялась и закатила гробовую проскачку. Но, заскакав, она заставила Алешу резко притормозить.

Зараза был уже вне досягаемости. За ним бодро трусили три упряжки. Алеша снова разогнался, обогнал одну упряжку и пулей вылетел на... четвертое место!

На табло вывесили номера: 18-2-3.

Номер 18 - это Зараза. А что за клячи приперлись за ним? Я заглянул в программу. Под номером 2 был записан Вальжан. Под третьим номером - Первое Мая.

В восемь часов мы смотрели по телевизору вечерние "Новости". После международных и французских событий показали ипподром и, конечно, сначала демонстрацию СЖТ. Потом прокрутили забег (все его несчастья), отметили (цитирую) "великолепную победу выдающегося отечественного рысака Заразы" и объявили выдачу в терсе:

терсе в порядке - 37 тысяч франков, терсе в беспорядке - 9500 франков.

- Где же твои миллионы? - спросил Женя. - Смотри, как мало дали.

* * *

Утром я сбегал в киоск и купил на последние деньги четыре парижские газеты. Обозреватели "Орор" и "Паризьен либере" вовсю хвалили Заразу и сожалели о неудаче Алеши. В "Фигаро" писали, что розыгрыш приза Франции практически был сорван демонстрацией СЖТ и, по справедливости, надо было бы отменить его результаты. "Юманите" с гордостью отмечала, что ее прогноз в терсе был единственно верным, что, разумеется, даст повод для недовольства в буржуазной прессе, но пусть рабочие по-прежнему читают и выписывают свою газету, которая стоит на страже интересов трудящихся.