Анатолий Гладилин - Большой беговой день

Негр в белой меховой шубе зарычал.

- Иди на х...! - улыбаясь, сказал ему Женя.

- Сам ты иди на х...! - на чистом русском ответил негр.

- Друг, откуда ты русский знаешь? - радостно завопил я.

- В Москве, в Лумумбе учился.

- Земляк! - взмолился я. - Пропусти! Последний шанс отыграться. Горим!..

- Ну, - сказал негр, что, видимо, означало "ладно"...

Но где Женя? Исчез.

Зазвенел звонок. Негр, бросив на меня недоумевающий взгляд, сунул свои билетики в кассу. А чем мне было играть? И главное - на кого?

- Женя сыграл? - спросил меня Эдуард Иванович, когда толпа у кассы развалилась.

- Нет, не успел.

- Это хорошо, - облегченно вздохнул он.

Мы нашли Женю на трибуне в позе утеса, правда, утес дымил сигаретой.

- Успел?

- Да, - процедил Женя. - Молись на четвертого номера.

- Сколько?

- Все. На первое место.

Острая боль просверлила мне сердце. Накрылся наш Париж!

Лошади проходили как раз под нами. Четвертый номер (наездник в коричневом камзоле) сразу возглавил бег.

Это был страшный заезд. Четвертого номера настигали, пытались даже обойти на подъеме, но он бровки не уступил. Три лошади пошли голова в голову на последней прямой. И лишь у финишного столба (показалось?!..) четвертый номер высунул нос.

Фотофиниш определил победителя - четвертого номера.

Я держался за сердце. Эдуард Иванович как открыл рот (когда услышал, что Женя поставил все), так до сих пор и не мог его закрыть.

Выплюнув огрызок сигареты, Женя вытащил из бокового кармана толстенькую пачку - сто билетов. Из кармана брюк - пятидесятифранковую бумажку.

- Есть одна касса, я ее сразу приметил, - деловито объяснил Женя, которая принимает ставки только по сто франков и только на победителя. Причем с каждой поставленной сотни тебе пять франков возвращают. То есть десять билетов стоят девяносто пять франков. Я выгадал пятьдесят франков. Учти, в этой кассе не бывает очередей.

Женя нервно улыбнулся, и я увидел, как из-под маски утеса проступает измученное человеческое лицо.

Вывесили выдачу. Четвертый номер потянул на 75 франков за билет.

На ипподроме раздался громовой щелчок - это Эдуарду Ивановичу удалось захлопнуть свою нижнюю челюсть.

* * *

В понедельник мы отчитывались перед Борисом Борисовичем.

Женя торжественно положил на стол две тысячи франков:

- Вот, вы нам давали на игру. Возвращаем. У нас осталось игровых пять с половиной тысяч.

Ожидаемого эффекта не последовало.

- Глупо, мальчики, - пожал плечами Борис Борисович. - Вы не представляете, как трудно выбивать деньги из нашей бухгалтерии. Я выписал вам сразу такую сумму, чтоб облегчить немного и себе жизнь. Ведь приходится оформлять столько бумаг! собирать столько подписей! Бухгалтерия скушает эти деньги с радостью, но в следующий раз все придется начинать с начала.

Я тоже вчера вечером уговаривал Женю не возвращать эти две тысячи. И Эдуард Иванович меня поддержал. Но Женя был непреклонен: играть так играть, надо, мол, утереть нос Борису Борисовичу.

- Следующего раза не будет! - отрезал Женя. - Мы приехали зарабатывать для государства валюту. Достаточно, что нам платят командировочные.

Я посмотрел на Эдуарда Ивановича. Эдуард Иванович, развалившись в кресле, индифферентным взглядом изучал потолок. Все-таки поразительно это самообладание посольских товарищей! Вчера вечером, после ресторана Эдуард Иванович повел нас в стриптиз, и там мы пили шампанское, мешая его, к ужасу официантов, - с виски и пивом; вчера вечером обнаженные бабы вскидывали в такт музыке загорелые ляжки и вертели голой жопой, а нас это, как говорится, не колыхало - мы были заняты своими разговорами; вчера вечером Эдуард Иванович, выжрав алкоголя больше, чем Женя (что было трудно!), клялся нам в вечной дружбе и любви до гроба - и вот сегодня у нас раскалывается голова, а Эдуард Иванович свеж, как огурчик, сидит застегнутый на все пуговицы, и мы для него чужие, как марсиане.

Между прочим, просадили мы вчера вечером с дорогим товарищем пятьсот франков! Моих игровых! Но Женя обещал, что отвалит мне две тысячи на грядущие подвиги, и это, зная его характер, было вполне благородно.

Каким-то образом Борис Борисович угадал, где я блуждаю мыслями, ибо спросил:

- Здорово вчера погудели?

- Чего гудеть? - скривился я (в висках опять застучало). - Скромненько купили бутылку водки...

-...и хвост селедки, - в тон продолжил Борис Борисович.

Я понял, что Эдуард Иванович работает на два фронта.

- Коньячку не хотите?