Анатолий Гладилин - Большой беговой день

По большим ипподромным праздникам маршал появлялся в правительственной ложе. Тотошка встречала его радостными аплодисментами. (В газетах периодически печатали разгромные статьи про ипподром, фельетонисты предлагали запретить тотализатор, и присутствие Буденного вселяло надежду в сердца испуганных завсегдатаев. "Пока жив Семен Михайлович, - говорили старожилы, - ипподром не закроют".) Растроганный маршал кланялся публике, а жулики бросались к кассам ставить на Кочана. Почему именно Кочана? Ходили слухи, что Семен Михайлович неравнодушен к этому наезднику, а может быть, тому виной фатальное стечение обстоятельств, однако было замечено: если Буденный в ложе, то в призу, где едет лошадь Кочана, начинаются чудеса - фавориты скачут, сбоят и первое место выигрывает Кочан.

...В тот день тотошники уже с утра заволновались. Центральные ложи на восьмидесятикопеечной трибуне были оцеплены, и в них скучали незнакомые молодые люди в одинаковых пиджаках спортивного покроя с оттопырившимися карманами. Внизу, перед судейской и правительственной ложами, слонялось множество новичков, все как на подбор баскетбольного роста, ни у кого беговой программки нет и в помине, а взгляд такой, что осторожное жулье быстренько предпочло перекочевать на сороковку.

Семена Михайловича ожидали. Вот он возник на правительственной высоте, а за ним... Да быть такого не может! Сам, сам Леонид Ильич! Демократично, по-простецки решил заехать на бега, решил пообщаться с народом... Естественно, появление Самого вызвало бешеные аплодисменты, а когда Леонид Ильич, театрально раскланявшись перед публикой, трижды, согласно русской традиции, поцеловался с Семеном Михалычем, трибуны зарыдали.

Увы, даже Высокое Присутствие ненадолго отвлекло внимание тотошки. Вскоре низменные, привычные интересы опять завладели умами, тем более что было над чем ломать голову. Дерби в этот раз разыгрывались по новой системе: два полуфинальных заезда определяли восемь лучших лошадей (по четыре - в каждом заезде), а победитель финала получал главный приз. Хитрость тут заключалась в том, что в полуфиналах совсем не обязательно было занимать первое место - важно попасть в четверку. Значит, фаворит мог спокойненько приехать вторым или третьим и приберечь силы для решающего заезда.

Железными фаворитами были Пролог и Пеленгатор. Оба жеребца отчаянно боролись между собой с переменным успехом всю зиму и весну, не оставляя другим своим соперникам никаких шансов. При жеребьевке фаворитов развели по полуфиналам, и на первый взгляд угадать победителей не представляло никакой сложности: "Сымай штаны, ставь все деньги от Пеленгатора к Прологу..." Но многоопытная тотошка чуяла, что наездники захотят заработать в полуфиналах, благо ничем не рискуют, - пропустят темноту на первое место, и выдача резко подскочит.

На дорожке разминался Тулумбаш, вороной красавец весьма посредственных кровей, правда, однажды оказавшийся третьим - за Прологом и Пеленгатором. Тулумбаш бежал вместе с поддужной. Выехав на финишную прямую, наездник лихо его послал.

Семен Михайлович молодецки подкрутил ус и недрогнувшей рукой указал на Тулумбаша:

- Вот кто выиграет дерби!

Леонид Ильич вежливо кивнул, отдавая дань зоркому глазу старого кавалериста.

Лицо директора ипподрома покрылось смертельной бледностью.

- Товарищ маршал, - зашептал он вкрадчиво в спину Буденному, - вы потрясающий знаток лошадей, но иногда случается, что "порядок бьет класс". Конечно, вы совершенно справедливо отметили - Тулумбаш класснее, но, к сожалению, Пролог и Пеленгатор в лучшем порядке.

Шея маршала стала наливаться краской, и директор ипподрома быстро вспомнил свирепый нрав своего бывшего командующего.

- Тем не менее у вас удивительное чутье, - чуть не всхлипнув, поспешил добавить директор.

Затем он на десять минут покинул правительственную ложу. В пятую конюшню срочно были вызваны все наездники, участвующие в Большом Всесоюзном призу. С каждым директор беседовал коротко и сугубо конфиденциально. Ипподромные волки, много повидавшие на своем веку, ошарашенно крякали и растерянно почесывали затылок. На Пеленгаторе выступал Мастер, лучший наездник на ипподроме, человек капризный и самолюбивый. Но с ним разговор был прост - через неделю Мастер должен был ехать во Францию, так что пускай соображает, не маленький. Мастер ничего не ответил, сплюнул и укатил на круг. Остался один Андрюха. Директор понимал, что Андрюха, недавно получивший отделение, умрет, но не проиграет на Прологе. Его уговаривать бессмысленно. "Андрюха ради дербей родину готов продать", - злобно подумал директор, но, ласково потрепав наездника по плечу, не сказал ни слова.