Наташа Маркович - Я – необитаемый остров

А в новой, отмотанной жизни ангел-диджей покрутит своими рычажочками на аппаратуре и добавит в нее немного любви, немного нежности, немного терпения, немного сексуальности, немного принятия и спокойствия… Чтобы я получилась такой, какую мужчины бы боготворили, уважали и невероятно ценили. Чтобы я была какой-то такой хрупкой и беззащитной, что им хотелось бы обо мне заботиться, давать мне денег, покупать мне машины, охранять меня от ветра, как хрупкую веточку. Чтобы я рожала им детишек, воспитывала их. А потом они бы подросли и мы все вместе слетали бы на выходные в Вену. Ели бы там сосиски, брызгающие соком, и смеялись как сумасшедшие, а дети болтали бы ногами и пинали друг друга под столом. А мы целовались бы, пока они там дерутся, и всем было бы весело…

Только ангела все нет и нет.

Посмотрев еще немного на равнодушную к моим мечтам Тверскую, я пошла домой и, конечно, ни фига там не уснула. Я лежала под одеялом, свернувшись от боли калачиком, и думала – что со мной не так? Почему мне изменяет любимый мужчина? Как я это создаю в своей жизни? Легенды про мужскую полигамию и необходимость осеменить как можно больше самок тут не прокатили. Самки бабуина не пишут самцу трогательных эсэмэсок. Потрахались и разошлись. Он – стадо охранять, она – рожать новых бабуинов.

«Ты спишь?» – пришла эсэмэска от Юры.

«Угу», – ответила односложно. А что тут еще ответишь?

Утром я пришла домой. Домой. Там дом и здесь дом. Два дома. Два.

– Дай мобильник, позвонить срочно нужно. В моем батарея села, – скороговоркой попросила я Юру и почти отобрала у него, колеблющегося, телефон. Потом пошла в туалет, села на унитаз, куда же еще! На крышку, как тогда, когда мы разговаривали о нас, о проекте, в самом начале. Прочитала эсэмэски. Немного, но достаточно, чтобы понять, что я не ошиблась. Зовут ее Лена. Раз в моем телефоне она не определилась, то, скорее всего, я ее не знаю. И то хорошо. Не хватало мне еще обнаружить, что он спит с моей подругой, к примеру. Юра ждал меня на кухне, серьезный как никогда.

– Эсэмэски читала?

– Да.

– И?

– Не знаю. Больно как-то.

– Иди сюда, – Юра, не вставая со стула, обнял меня, прижался щекой к животу. – Я ее не люблю.

– А меня?

– Не знаю. Иногда очень, а иногда бешусь и разочаровываюсь.

– Все всегда во всех разочаровываются. По-другому не бывает. Любовь она на то и любовь, чтобы разочароваться в человеке, а потом взять и выбрать… Выбрать верить в него, словно не было разочарований.

– Тоже верно. Не знаю, в общем. Может, поэтому она и появилась, словно я неосознанно пытаюсь понять, проверить себя, разобраться в своих желаниях.

– Понимаю, – мне даже не хотелось ни о чем спрашивать. На меня опять накатывала апатия – самая мощная защитная реакция, спасающая меня от боли всю мою жизнь, притупляющая ее, загоняющая внутрь, но не излечивающая от причин этой боли.

– Что ты намерена делать?

– Пока не знаю. Неожиданно все как-то. А ты?

– Ну, в любом случае намерен выполнить все наши договоренности. Помочь тебе передать руководство проектом. Помочь с рестораном, – он теперь и мой, кстати. И у нас к тому же еще почти месяц совместной супружеской жизни остался. Помнишь?

– Да, помню. Три недели.

– Останешься на это время у меня?

– Не знаю.

– Наташ.

– Да?

– Останься, пожалуйста.

– Хорошо. Останусь. Зачем?

– Пока не знаю, но любые жизненные проекты нужно завершать. Пока не закончишь текущий, не поймешь, что делать дальше.

– Ну да. Да. Да… – Каждое мое последующее слово звучало тише предыдущего, словно энергия таяла с каждым произнесенным словом и не было сил говорить громче.

– Малыш, ну ты прямо сама не своя. Не улыбаешься. Это, впрочем, я могу понять. Но ты и не плачешь даже.

– Да как-то не плачется.

Я не смогла. Пыталась, но у меня не получилось. Первый раз в жизни не плачу, когда мне плохо. Словно я умерла и нет во мне больше чувств, эмоций, энергии. Не хочу даже думать о том, что будет дальше. Вот разведемся, тогда, может, подумаю.

Я приняла капитанские звонки, слегка поднявшие тонус и вернувшие меня в строй живых людей. Потом набрала Юлю.

– Ты где?

– Как где? На работе.

– Пойдем обедать.

– Пойдем, малыш. Ты грустная, да? Что-то случилось?

– Я приеду. Подожди меня.

Мы пошли в ресторан, и я все рассказала. Я бы никогда никому не рассказала этого, кроме нее. Мне стыдно. Мне кажется, что, если мне изменяет любимый человек, значит, со мной все плохо, значит, я ужасная, мерзкая женщина, неспособная сделать его счастливым.