Маша Царева - Девушки, согласные на все

Неожиданно Валера замычал так громко, что стоящая в сторонке Эмма вздрогнула и тревожно повернула голову в их сторону.

– Что? Что-то не так? – строго спросил его Филипп. Хотя при одном только взгляде на Валеру и так становилось ясно, что что-то не так. Парень явно хотел что-то сказать, он отчаянно жестикулировал, его красивое лицо покраснело от напряжения, на шее пульсировала синяя жилка.

– Э-э-э-э… – издавал он звуки, мотая головой из стороны в сторону, – ээээээ… ааааааа…

– Пить? Есть? Писать? – уныло перечислял Филипп. – Таблетку? Голова болит?

– Кажется, он хочет сказать, что не может по лицу, – встрял Ренат. – Давай по лицу ей врежу я.

Валера радостно закивал головой и выразил свою признательность душераздирающим благодарственным мычанием.

– Ууууу… Ыыыыы…

– Как ребенок, честное слово, – умилился Ренат.

– Ладно, не отвлекаемся, – Филипп бросил взгляд на часы. – Времени у нас не так много, часа в четыре утра придется сворачиваться. Значит, Валера будет раздеваться в углу, на втором плане. А ты, Ренат, порвешь на девчонке рубашку.

– Лады, – ухмыльнулся актер.

– Это надо будет сделать красиво с одного дубля. Второй рубашки у меня нет. Так, чтобы пуговицы разлетелись в стороны. Потом юбку спустишь. Белье сразу не снимай, у нас фильм пятнадцатиминутный, надо зрителя в напряжении подержать.

– А я? – засопел Тошик. – Что в это время буду делать я?

– Держать ее руки за спиной. Эмма, понятное дело, будет вырываться, все должно натурально выглядеть.

– Так, может, это… – Тошик задумчиво поскреб подбородок. – Может быть, лучше ее вырубить?

– Как это вырубить? – похолодел Филипп.

– Ну… по башке кирпичом стукнуть, например, – застенчиво улыбнулся Тошик, – или придушить слегка… Я мог бы… Для искусства, так сказать…

– Слушай, а за что ты сидел? – вдруг осенило Филиппа. – Если не секрет?

– Так за изнасилование, – радостно объяснил звероподобный «актер». – То есть… Я неправедно осужденный, – подумав, переиграл он. – В том смысле, что девчонка та сама хотела. Я ж все видел прекрасно. Она соседкой моей была. Все разгуливала передо мной в микроюбочках и прозрачных халатиках!.. Тринадцать лет, а такая стерва!

У Филиппа внезапно пересохло во рту, но он нашел в себе силы продолжить:

– Все запомнили? Потом ты, Ренат, отступаешь назад, к Тошику, чтобы не загораживать от камеры девчонку. И начинаешь белье с нее снимать. Ясно? И только тогда вступает Валера. Который к этому моменту должен быть уже раздет и в презервативе.

– Ооооо… – закивал Валера в знак согласия.

Что-что, а слово «презерватив» он понимал прекрасно. И вообще, иногда у Филиппа складывалось впечатление, что не такой уж он и блаженный. Просто играет какую-то роль. Только вот зачем – непонятно. Наверное, так ему жить проще.

– Постойте, – вдруг нахмурился Тошик, – это что же получается? Этот… – он брезгливо кивнул на Валеру, – этот будет ее шпарить, а я… Просто руки держать?! Так не пойдет.

– И до тебя очередь дойдет, не волнуйся, – устало объяснил Филипп. – Потом ты сменишь Валеру, потом Ренат. А потом вы ее… все втроем.

– Все равно не пойдет! – рявкнул уголовник, угрожающе нависая над Филиппом. – Да ты знаешь, кто я? Да моя шконка в камере у окна стояла! А если б к нам попал вот такой вот… – он кивнул на Валерия. – Смазливенький… Мы бы из него быстро Маню сделали бы!

– И что? – растерялся Филипп.

– Как это что? Чтобы я… после какой-то Мани. Нет уж, нехай Валера ваш руки держит. А я девку шпарить буду. Первый!

Никто не посмел ему возразить.

Теперь Филиппу оставалось самое сложное – обсудить сценарий с ничего не подозревающей исполнительницей главной роли.

– Что, красавица, не замерзаешь? – бодро воскликнул он, похлопав Эмму по спине.

Девушка все еще сидела на ледяной ступеньке, обхватив колени руками. Ее взгляд не выражал ровным счетом ничего, Филипп забеспокоился даже – не будет ли она смотреться в кадре куклой. Клиентам не нравятся актрисы с пустым стеклянным взглядом.

– Давай, взбодрись, – он вытащил из-за пазухи плоскую серебряную фляжку. – На вот, выпей коньячку. Легче станет. Вставай, девушкам не стоит сидеть на холодном камне.

Эмма послушно поднялась, словно была роботом, беспрекословно исполняющим чужие приказания, приняла из его рук фляжку и, не задумываясь, сделала довольно большой глоток. Тотчас же глаза ее наполнила влага, а щеки налились розовым румянцем.

– Вот так-то! – рассмеялся Филипп. – Теперь хоть на человека похожа стала. Эммочка, у нас не слишком много времени. Ты готова? Если да, я хотел бы объяснить, что от тебя требуется.