Маша Царева - Девушки, согласные на все

– Привет! Что-то ты сегодня рано. У меня еще ужин не готов.

– Так поторопись, пожалуйста. Умираю от голода.

– Есть! – Она шутливо отдала ему честь.

– Постой. Руки вымой.

– Зачем? – удивилась она.

– Так надо. Вымой же, ну!

Что ему в Еве нравилось – так это то, что она всегда готова была подчиниться без лишних вопросов. Попробовал бы он сказать такое Марьяне Вахновской! Или Азии. Первая бы замучила его вопросами и дурацкими предположениями, а вторая – скривилась бы презрительно и ответила, что вымоет руки тогда, когда захочет сама – и ни одной минуткой раньше. Это стало бы для нее делом принципа, а его пустяковую просьбу она бы непременно восприняла как посягательство на личную свободу. Хотя, может быть, он сам все утрирует? Столько лет прошло, столько лет без Азии – он уже стал забывать ее голос, запах ее волос. Придумывает себе бог знает что…

Ева возвратилась из ванной, с улыбкой протянула ему розовые влажные руки. Пальцы у нее были длинными и кривоватыми, но в целом ладонь производила приятное впечатление. Филипп был из тех мужчин, которые «западают» на красивые руки – короткопалых женщин он терпеть не мог.

Жестом Деда Мороза он извлек из кармана перчатки и одним движением надел их на ее руки. Она удивленно на него взглянула и невпопад заметила:

– День рождения у меня в декабре. Прямо перед самым Новым годом.

– А что, мужчины тебе делают подарки только по случаю дня рождения? – усмехнулся он.

– Ну да, – пожала плечами она, – на Восьмое марта еще иногда.

– Так тебе нравится? Извини уж, не мог больше смотреть, как ты мерзнешь.

Ева прижала перчатки к груди, у нее был такой вид, словно он только что, припав на одно колено, вручил ей обручальное кольцо с огромным бриллиантом.

– Спасибо… Даже не знаю, что сказать… Спасибо тебе большое. Они… они просто замечательные. Нет, честное слово, у меня никогда раньше не было такой красивой вещи!

– Да ладно тебе, скажешь тоже, – смутился Филипп.

С одной стороны, ему было приятно, с другой – неудобно, что она так благодарит его за какие-то пустяковые перчатки. Он давно не делал подарки женщинам. Однажды подарил Марьяне цветы – потратился на черные розы, которые оказались самыми дорогими из всех цветов в ларьке у метро. Она приняла букет с таким видом, словно подобные розы дарят ей каждый день. Она и не подумала закутать цветы, чтобы они не скукожились от холода. Она жестикулировала, размахивая рукой, в которой держала букет, – а Филипп не на нее смотрел, а на болтающуюся головку несчастного цветка, выглянувшую из нарядной обертки. В конце концов она вообще розы выбросила – перед самым расставанием.

– А что я Гоге скажу? – легкомысленно спросила она. – Поклонников-то у меня пока нет.

Филипп сделал вид, что все понимает, – он и действительно понимал. Зачем вызывать лишние подозрения? Он дурак, что осмелился сентиментальничать! Но неприятный осадок все равно остался – где-то в глубине души.

Иное дело Ева… Вдохновленный благодарностью, он и позже делал ей пустячные подарки. Роза в керамическом горшке – Ева едва не прослезилась и клятвенно пообещала ухаживать за цветком, как за собственным ребенком. Недорогой серебряный кулончик. Белый шоколад, который она так любила.

– Ты меня балуешь, – застенчиво говорила она, принимая очередной сувенир. А Филипп, польщенный, небрежно отвечал:

– Да что уж там. Пустяки!

В конце концов, до двадцатого марта оставалось немногим больше недели.

Конечно, Эмма расплакалась. Собственно, ничего другого он и не ожидал. Вернувшись домой, Филипп сразу же рассказал ей правду, немного смягчив акценты (например, не стал упоминать, что насильников будет трое).

Эмма слушала его, сидя на диване: колени прижаты к груди, тонкие руки скрещены, голубые глаза широко распахнуты, взгляд как у выброшенного на помойку щенка – сама оскорбленная девственность!

Будто бы не она всего сутки назад извивалась на освещенной софитами кровати, демонстрируя бесстрастному объективу свои юные свежие прелести.

– Но как же так? – спросила она, когда Филипп наконец замолчал. – Я не смогу…

– Сможешь, – тихо ответил он, успокаивающе похлопав ее по колену.

– Ты говорил о фотосъемке… И потом, подразумевалось, что я буду одна!

Девчонка беспомощно захлопала ресницами.

– Мы же с тобой смотрели порнофильм. Ты все видела. Если хочешь стать звездой, богатой, холеной, независимой, придется потерпеть. На самом деле ничего страшного в этом нет. Все это предрассудки. Тысячи красавиц этим занимаются и довольны.