Сергей Носов - Построение квадрата на шестом уроке

– Да, ты сразу как-то сник… У тебя потух взгляд, я заметил. Стоило ему заговорить.

– Я слушал. А что мне оставалось делать? Я вежливо молчал. Подобно тебе.

– Может быть, в Индии происходят большие события, а мы того не знаем?

– Если бы… Нет, он просто читал нам лекцию. Уверяю тебя. Про индийскую географию, про индийское вероисповедование. Про флору и фауну Индии. В частности про бизонов.

– Неужели ты знаешь, как по-немецки «бизон»?

– Так же, как по-русски.

– Но разве в Индии водятся бизоны?

– Они водятся в его голове. А ты говоришь, великий ум.

– Он все время улыбался.

– Закономерно.

– Жаль, жаль старика.

– Но речь действительно беглая. И бодрости у него не отнять, ты прав.

– Меня другое утешает: ему было приятно наше присутствие. Он был нам искренне рад.

– Другие гости тянут жилы из него и высасывают кровь. А мы нет.

– С нами он мог позволить себе быть ребенком.

– Это мы ему позволили. Слава богу, я сразу понял, с кем имеем дело. Заметь, я ни разу, ни единого раза не перебил его!..

– Ты не поверишь, но я это заметил. И я рад, что так получилось. Все-таки мы поступили верно, когда зашли к нему.

– А ты опасался.

– Будет, о чем рассказать.

– Жаль, что Веневитинов не дожил…

– Нам не поверят, боюсь.

– А кто поверит, умрет от зависти.

– Все-таки мы одни из последних.

– Имеешь в виду посетителей? Не говори так. Долгих лет ему… Но ты, боюсь, прав.

Жуайе…

Покатывая мизинцем медный футляр для пера, Эккерман вспоминал. Неужели действительно Жуайе? А почему бы и нет? Фамилии у русских бывают странные. Иные даже более чем… Две тетради лежали перед ним на столе; одна была раскрыта на чистой странице, это его собственная, другая – на записи от 19 апреля 1830 года, – господин Сорэ, чьим дневниковым свидетельствам он доверял, излагал памятный Эккерману случай с важным уточнением: оказывается, фамилия одного из тех русских гостей была Joyeux . Так ли это, правда ли Жуайе – Эккерман уже вспомнить не мог.

Часы пробили одиннадцать. А спать не хотелось. Конец многолетним трудам уже не казался недостижимым. Он вновь перечитывал чужую запись, непроизвольно переводя ее на немецкий с французского – с того замечательного языка, который сам Гёте называл обиходным. Кстати, на каком языке состоялась… или почти состоялась как бы беседа? Судя по всему, на немецком? О, да! Он был благодарен Сорэ: если бы не эта тетрадь, полная ценнейших напоминаний, неизвестно еще, решился ли бы Эккерман взяться за третью часть «Разговоров с Гёте». Сподвижник великого Гёте на поприще естествознания Фредерик Сорэ любезно предоставил Эккерману свои дневники с тем, чтобы память секретаря автора «Фауста» могла поверяться еще одним честным источником. Итак, Жуайе?

Эккерман отвел глаза от тетради и посмотрел на портрет. Света газовой лампы, достаточного для стола, не хватало стене: Гёте словно отстранялся лицом в темноту, но это не помешало их взглядам встретиться. Странное дело, двадцатью минутами раньше Эккерман еще находил то давнее событие совершенно пустячным, он даже склонялся к мысли пренебречь эпизодом с русскими посетителями. Но сейчас происшествие того далекого понедельника показалось ему таинственным и по-своему важным. Он вспомнил, что в обеих, уже опубликованных частях «Разговоров с Гёте» сам Гёте о русских как таковых почти ничего не сказал. О русских как таковых он высказывается лишь однажды у Эккермана – в связи с турецкой кампанией.

Может быть, Эккерман что-нибудь пропустил?

Не слишком ли он расточителен в отборе исторических фактов?

Эккерман окунул в чернила перо.

«Понедельник, 19 апреля 1830.

Гёте поведал мне о визите двух русских, побывавших у него сегодня. “Вообще-то они были пристойные люди, – говорил он, – только один из них, мне показалось, был не вполне учтив, он так и не проронил ни одного слова. Вошел с безмолвным поклоном, за все время даже не раскрыл рта и ушел через полчаса с таким же немым благоговением. Надо полагать, он приходил для того только, чтобы потаращиться на меня. Пока я сидел перед ним, он просто пожирал меня взглядом. Мне это наскучило, и я стал пороть вздор, какой только приходил в голову. Насколько помню, темой я выбрал Соединенные Штаты Северной Америки и в самом легкомысленном духе, чтобы не молчать, стал распространяться о разных вещах, имел ли я о них представление или нет. Однако обоим моим визитерам это, кажется, пришлось по душе, ибо, уходя, оба они выглядели очень довольными”».