Ночной Сторож: Дело Благородного Бандита живет и побеждает

Со временем Благородный Бандит и сам так уверился в своей профессиональной непогрешимости, что стога соломы подробно исследовать перестал. Порой мимо стога пройдет, глянет искоса — и пишет подробное заключение: солома, мол, обыкновенная, умеренной пропыленности, пониженной влажности, повышенной ломкости, без посторонних примесей, рекомендуется любителям соломы как снотворное средство без побочных эффектов, можно ее жевать, можно просто в руках держать, можно под голову подкладывать, можно в печь кинуть, результат от способа употребления не зависит. И все в этом заключении будет правдой, все, от первого до последнего слова! Вот уже какой опыт приобрел Благородный Бандит. С другой стороны — что же в этом удивительного? Благородный Бандит ведь только солому исследовал. А солома-то, как ее ни исследуй, солома и есть. Может, один стог от другого чем-то и отличается. Вот, степенью пропыленности хотя бы. Но это специальный анализ показать может. А для абсолютного большинства разницы между стогами — абсолютно никакой. Так что Благородный Бандит имел полное право писать любое заключение о любом стоге соломы, даже и мимо не проходя, и искоса не глядя, потому что в глубине души он тоже сознавал, что, по большому счету, разницы между стогами никакой. Но он уже так привык сравнивать, анализировать, искать индивидуальные особенности, оценивать и давать рекомендации, что ни за что бы не признался вслух, что сравнивать и анализировать нечего, из индивидуальных особенностей — разве что степень пропыленности, так что оценивает он, по существу, одно и то же, одно и то же, одно и то же… К тому же, с Благородным Бандитом случилась не то профессиональная деформация, не то профессиональное заболевание, не то вообще профессиональная травма: он так долго не исследовал ничего, кроме соломы, что решил: ничего, кроме соломы, не бывает и быть не может. И однажды эта его убежденность сыграла с ним злую шутку.

В один прекрасный день гулял Благородный Бандит, по обыкновению, среди стогов соломы, обдумывал следующее подробное заключение, придумывал, на какой из стогов соломы это заключение потом повесить, присел под один стожок отдохнуть от трудов праведных, да и задремал. А мимо нелегкая несла Пересмешника. Надо сказать, что Пересмешник был птицей хоть вроде бы и не хищной, но способной на многие хулиганства и каверзы, так что те жители леса, которые из нервных и впечатлительных, старались с Пересмешником на одной ветке не встречаться. И Благородный Бандит не испытывал ни малейшего желания пообщаться с этим мелким хулиганом. Но тут вот задремал, а Пересмешника, как на грех, нелегкая зачем-то мимо несла. Причем — с букетом роз. Ну, он этот букет роз по свой хулиганской привычке и сунул под нос Благородному Бандиту, да и спрашивает человеческим голосом:

— Чем пахнет?

А Благородный Бандит спросонья и отвечает:

— Солома обыкновенная, степень пропыленности низкая, повышенная влажность, присутствуют посторонние примеси, требуются двойная очистка, просушка и брикетирование.

Пересмешник как захохочет! Пересмешник ведь, что с него взять. Тогда Благородный Бандит совсем проснулся, открыл глаза, увидел букет роз, поморщился и добавил:

— Однозначный брак, ИМХО. Цвет совершенно не стандартный. Форма совершенно не функциональная. Прямо скажем — вызывающая форма. А запах?! Запах вообще неуместный. Но это все можно было бы простить, если бы не повышенная колючесть, прямо скажем — запредельная колючесть! К употреблению не пригодно. Категорически не рекомендую.

— Вона что, — сказал Пересмешник вроде бы даже с жалостью. — А я все удивляюсь: и чего это он все про солому да про солому? Неужто правда нравится? Или, думаю, долг велит? А ты, стало быть, просто живых цветов сроду не видал. Ах, бедный ты, бедный… Ладно, не бойся, я никому не скажу. Нюхни напоследок, а то спешу я.

С этими непонятными словами он опять сунул букет под нос Благородного Бандита, и пока тот чихал от незнакомого запаха низкой степени пропыленности, Пересмешник был таков, только его и видели.

Благородный Бандит прочихался, протер глаза и осторожно огляделся: нет ли свидетелей его роковой профессиональной ошибки? Свидетелей вроде бы не было. Это отчасти успокаивало. Но ведь лес есть лес. Здесь не было ничего тайного, что не становилось бы явным. Здесь за каждым деревом кто-нибудь прятался, на каждой ветке кто-нибудь красовался, наконец, в каждом стогу соломы кто-нибудь безвылазно сидел. Могли увидеть, могли услышать… А если могли увидеть и услышать, так переврать-то тем более смогут. Абсолютное большинство, которое Благородный Бандит знал как облупленное, предпочитало перевранные до неузнаваемости слухи и сплетни, а не точную информацию.