Валерий Вотрин - Последний магог

Я упрямо обошел все дома, но ни в одном не было Сбегу. Я очень устал за эти дни. Уверенность покинула меня, и я решил прекратить свои поиски. Сбегу никуда не уходил. Он сгорел тогда, испепеленный чистым небесным огнем. Он сгорел.

Дух был настойчив. Он в чем-то убеждал его. Речи его были длинны и непонятны, полны лукавого мерцающего света, исходившего от великих истин, — однако, несмотря на этот свет, истины оставались темны, потому что слишком мерцали. Казалось, что дух несет что-то свое, пытается объяснить ему все простыми словами, как ученику. Сначала он прислушивался, старался вникнуть, а потом бросил и принялся с интересом рассматривать духа.

Тот был высок, рогат, покрыт черной шкурой — он выглядел как обычный дух. Он появился с великим шумом, и бараны, которых пас Сбегу, в страхе, с блеяньем разбежались. От этого Сбегу рассердился. Кто будет собирать баранов? Не дух же — он, Сбегу, будет их собирать. А они разбежались во все стороны — поди собери. А этот сразу же заговорил, не обращая внимания на то, что наделал своим появлением. Сбегу страшно хотелось прервать его, попросить подождать немножко, пока он не соберет баранов. А то ведь скоро станет темно, и поди их собери. Но нет, тот как ни в чем не бывало говорил. Даже не говорил — рек. Духи всегда рекут, так громко, что хоть уши затыкай. О том, что это пугает баранов еще больше, чем простое появление с шумом, он, конечно, не думал. Ему надо было донести до Сбегу слово высших. О том, кто будет собирать баранов, дух не упомянул. Сбегу слушал его и медленно закипал.

Дух говорил про гром. Дух говорил про зарницы. Дух говорил про другие погодные явления, и через какое-то время Сбегу понял, что под некоторыми дух разумеет их, магогов. Градом и черным ливнем он их называл. Слова его шипели, как ядра.

И вдруг он замолк. Сбегу понял это, когда в воздухе прекратился шум от духовых речей. Стало необычно тихо. Сбегу разожмурил глаза и увидел, что дух стоит и смотрит на него. Оказывается, он ждал. Ждал, что скажет Сбегу. Он не предложил вместе собрать баранов, не предложил помочь. Он ожидал, что Сбегу с таким же шумом примется отстаивать свое. Или он ждал, что Сбегу подчинится воле Неба? Неважно. Главное — он не предложил найти баранов, а солнце уже садилось.

Тогда Сбегу сказал. Просто высказал свое мнение по поводу грома, зарниц и прочих погодных явлений, немножко усомнился в том, что все они являют собой какие-то особые знамения, потому что за свою жизнь повидал немало зарниц и слышал немало раскатов грома. Гром, как показывал опыт, был вообще не страшен, а вот зарница могла треснуть как следует, так, что дым столбом, и лишь мясо паленое оставалось от барана и от человека тоже. А так — обычное дело, каждый месяц гремит гром, сверкают зарницы, и вовсе это не значит, что будет какой-то особый гром, указующий на то, что магогам надлежит срочно куда-то выступить.

Он даже сам удивился, как быстро исчез дух после этих его слов. Будто сквозь землю провалился. Растаял в воздухе. Верно, обиделся. А чего такого он, Сбегу, сказал? Нет, полетел, верно, докладывать высшим: мол, какой страшный Сбегу еретик. Это ладно, а кто баранов собирать будет? И всю-то ночь собирал злой Сбегу разбредшихся по степи баранов.

А наутро перед ним стоял уже другой дух, как две капли воды похожий на первого. Этот говорил уже о солнце, о земле, об ожидании, о том, что ожидание — это участь магогов. Это ожидание было как солнце и земля — нескончаемым.

Сбегу был уже готов к его появлению. Баранов в этот день он оставил в кошаре, чтобы не мешали его общению с духами. И ответил духу тихо и вежливо — сказал, что лично ничего не ожидает, что солнце пусть себе ходит по небу, земля пускай себе стоит посреди Вселенной — при чем тут магоги? Они живут себе и живут, и прекрасно себе поживают.

Не успел он вымолвить последнее слово, как дух пропал. Сбегу уже начинала раздражать такая манера. Ни слова, ни полслова в ответ, а берет и растворяется в чистом воздухе, как дым.

И когда явился ему третий дух, Сбегу был уже основательно зол. Мало того, что повадились являться и говорить и баранов его пугать, так еще отвечать ему не желают. Вот и этот понес что-то про гром и зарницу, память и слух, и было нечто такое в его речах, словно он упрекал в чем-то Сбегу. И Сбегу насилу дослушал его, чтобы возразить: слышим, небось не глухие; помним, небось не слабоумные; видим, небось не слепые. Что с того?

От этого вопроса остолбенел дух. Лицо его сделалось длинным и скучным. Он с некоторой даже брезгливостью поглядел на Сбегу, и было что-то в его лице такое, отчего Сбегу похолодел. Потому что понял, что больше никогда не увидит своих баранов, и душа его беззвучно завопила в плаче. И не успел он это понять, как оказался пред лицом существа огромного и страшного, клубящегося черным дымом, — и был этим существом не кто иной, как Великий Дух Каракирдык.