Джонатон Китс: Патология лжи

– Дмитрий просил меня довериться ему, я и доверилась.

– Сознательный уход? – проглядывает она статью. – Тебе же предложили лучшую работу, после того как тебя фактически уволили.

– Это не дает права прессе грубо искажать факты ради собственной выгоды. ФБР знало, что Перри Нэш невиновен, но, несмотря на это, журнал Дмитрия использовал статью Джорджии, чтобы скрыть эту информацию или даже представить все дело так, будто ФБР пыталось утаить факты. Почему, как ты думаешь, тот номер отпечатали с такой поспешностью?

– Ты в самом деле рассчитываешь, что люди в это поверят? – Она машет журналом у меня перед носом. Мы уже шагах в тридцати от киоска, скрываемся с неоплаченным журналом от разгневанного киоскера в отделе товаров для туризма и кемпинга.

– Да, рассчитываю. – Я понижаю голос, поскольку мы уже вошли в магазин. – Люди быстро забывают подробности, запоминаются только сами истории. А моя – самая убедительная. Как здесь сказано, я – жертва, а жертвы неприкосновенны. Ты, разумеется, понимаешь, что расследование теперь зайдет в тупик. Если бы ты была ФБР, ты бы отправила в тюрьму своего единственного союзника? Опозорила собственного свидетеля?

– Я никогда тебя не понимала, Глор. – Дейрдре распихивает по карманам йодированные таблетки. По одному пузырьку каждой марки – наверное, хочет перепробовать все, а может, еще зачем. Я открываю флакон, глотаю пару таблеток.

– Ты говорила, что ладила с Броди и Эмметом. Ты говорила, что они влюблены в тебя, но это не удержало их от попытки упрятать тебя за решетку. Тебя подозревали в убийстве первой степени. Убийстве невинного человека, твоего босса, с целью занять его место. ФБР не собирается забывать о тебе только потому, что ты сделала им небольшое одолжение… которое ничего тебе не стоило.

– Небольшое одолжение? Ничего не стоило? Это моя жизнь, Дейрдре. Я упорно пробиваю себе путь туда, где подобные одолжения будут в принципе невозможны. Этим козлам, мать их, лучше ценить это.

– А если не оценят?

– Как я уже говорила, они причинят больше вреда себе, если арестуют меня без конкретных доказательств. Это дело слишком публичное, чтобы они могли расслабиться.

– Ты думаешь, они когда-нибудь выяснят, кто это сделал?

– Совершенные преступления скучны, Дейр, поэтому очень быстро стираются из памяти. Все участники дела хотят как можно быстрее обо всем забыть, – объясняю я с улыбкой. – Но, если я так и не найду подходящий портфель, мне не выжить на Манхэттене.

– Ты невозможна, Глор. Ты уверена, что мне не придется навещать тебя в тюрьме? Куда мы пойдем на ланч? Я думала, ты уже нашла себе портфель с отцом.

– Я так и планировала, но папочка настолько взбешен моим переездом, что даже видеть меня не хочет. Точно мы с ним в разводе. – Я пинаю ногой палатку. – А теперь, когда Мэдисон бросила его ради Дмитрия, он грозит тоже перебраться в Нью-Йорк – присматривать за мной. Он тоже беспокоится из-за ФБР. Говорит, что я опасна.

– Он просто не может отпустить тебя. – Дейрдре исчезает между витрин с фляжками, походными столовыми принадлежностями и загадочными сооружениями из ярко раскрашенного алюминия, возможно, чтобы избавиться от недоверия ко мне.

– А может, вместо этого купить складную байдарку? – хихикает она. – Или… кейс для урбанистических джунглей?

Дейрдре выходит из-за витрины с пробковым шлемом на голове и охотничьей сумкой на плече. Щелкает кожаной застежкой, пахнущей лошадьми и латунью. Звук похож на хлопок ладоней.

– Пойдем отсюда? Я голодная.

Я беру эту сумку, переворачиваю, старательно ее изучаю, трясу, но не нахожу в ней никаких изъянов.

Как всегда, Дейрдре предлагает украсть ее для меня. Она жаждет это сделать, потому что тогда сможет набить ее вещами, которые хочет стянуть для себя. Я говорю ей, что она должна с большим уважением относиться к чужой собственности. Пока она на меня дуется, я подписываю чек.

– Вы в самом деле Глория Грин? – Продавцы собираются посмотреть. – Та самая Глория Грин?

На улице Дейрдре забирает у меня сумку.

– На минутку, – обещает она.

Из потайного отделения сумки она вытаскивает предмет, завернутый в парашютный шелк. Подарок. Походный нож, яркий, серебристый и острый, как ум. Она усмехается и проводит плоской стороной лезвия по моей шее.

– На случай, если твоя карьера в Нью-Йорке когда-нибудь придет к концу…

Но она, конечно же, шутит.

Борджа, Лукреция (1480–1519) – дочь Папы Римского Александра VI и сестра Чезаре Борджа, зачастую изображалась воплощением зла, хотя по сути была не более чем послушным орудием в политической игре своих родственников. – Здесь и далее примеч. пер.