Джонатон Китс - Патология лжи

– Отвечая на ваш вопрос, Глория: у меня все еще нет редактора, – говорит Арт, уткнувшись в мое плечо. – Прямо сейчас я жду ответа «да».

– Не вижу никаких затруднений, – отвечаю я. Мы покачиваемся между другими парами. Женщины смотрят на меня, крепко вцепившись в своих мужей. – На Пулитцеровский комитет тоже оказывают давление.

– Премия была проверкой.

– Я думаю, мне следует подать в отставку из «Портфолио».

– Да, это было бы любезно с вашей стороны.

– Я знала, что вы поймете.

Я убыстряю шаги. Джин приятно укачивает мое тело и заглушает мои мысли.

– Вы приступаете немедленно, я полагаю.

– Я уже думала, что мне придется уехать из страны.

– Что вам делать за границей? Или поступило какое-то предложение? – Мы замираем, потом разворачиваемся.

– Я не должен был так с вами поступать, Глория. Я должен был принять решение до Пулитцера. Все и так было очевидно.

– Это ничего не меняет?

– Чего вы хотите, Глория? – Арт на секунду отодвигается, чтобы посмотреть на меня, в мои глаза. – Я знаю, что шансов у вас не было, и вы это знаете. Пулитцер – для газет, и меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы «Алгонкин» связывали с газетной бумагой. Вы же можете себе представить, какая моральная ответственность легла бы на плечи редактора – лауреата Пулитцера. Вам бы пришлось продолжать раскручивать это дело, а это могло бы привести вас в тюрьму. Мне ни к чему эти общественные призы, Глория. Главное для нас – имидж, репутация. Мы должны оберегать наш имидж.

Песня кончилась. Грушевидный человек в белом двубортном пиджаке подходит к микрофону и благодарит всех за то, что пришли. Это Бобби Гонзалес, хозяин «Абсента» и пятнадцати крупнейших в городе прачечных-автоматов. Он говорит, что оркестр берет короткую передышку, но вернется по мановению его руки.

– Ну вот вы и сказали «да». – Я продолжаю держаться за ледяную руку Арта, наконец выпускаю ее. Вот и конец. Мы достигли логичного финала истории. Так и должно было случиться, я знала это с первого дня работы в «Портфолио». Я буду редактировать «Алгонкин».

– Мне нужно кое-что обдумать, – говорю я ему.

– Поверить не могу, ты лгала нам, Глория, – хнычет Дейрдре.

– Я же все рассказала. – Мы в отделе кожгалантерии в «Торговом центре Сан-Франциско». Сегодня суббота. Мы пытаемся подобрать новый портфель для меня, я решила не брать с собой свой старый в Нью-Йорк.

– Это просто позор, мать их. Почему они считают, что раз мы женщины, нам нужны портфели, похожие на раздутые подушки? – Я тычу пальцем в один такой – светло-коричневый, мягкий, как масло. Мой палец оставляет отпечаток на его кожаной поверхности.

– Ты не ответила на мой вопрос, Глор.

– Может, во мне есть какая-то патология.

– Это ведь даже не ложь. К этому мы уже привыкли. Но ты же знаешь, единственная причина, по которой я переехала сюда, – это ты и твой гребаный журнал. Я думаю, ты ведешь себя непорядочно.

– Это я-то непорядочна? Если хочешь знать, что такое настоящая несправедливость, посмотри по сторонам. Мы приходим в этот долбаный галантерейный магазин, и лучшее, что здесь могут предложить: поддельные сумки для поддельных бизнес-леди. Сумки мягкие, как мы сами. Косметички для нас.

– Можем еще в «Мэйсиз» посмотреть, – предлагает Дейрдре, отказавшись от попыток вывести меня на чистую воду.

– Да они над нами просто издеваются. В самом деле, унизительно. Ты знаешь, как туда пройти?

Она ведет меня через двери в мраморный атриум.

– А ты все еще трахаешь своего русского? – спрашивает она, меняя тему.

– Русского? Он невежда. Я трахаю его, но сомневаюсь, что он это ценит.

– Снова заставляешь его мучиться с презервативами?

Мы проходим мимо газетного ларька.

– Я забыла, – вздыхаю я. – Ты тоже невежда.

Я беру с верхней полки новый номер «Алгонкина» с его псевдоимпрессионисткой обложкой с цветами и игрушечными лодочками, плывущими по Центральному парку.

– Но ты же еще не приступила к работе.

– Читай. – Я показываю на страницу сорок семь. – Специальное условие в моем контракте.

«Портфолио» сфабриковал улики, чтобы развернуть свою кампанию против Федерального бюро расследований? Глория Грин, бывший главный редактор журнала, разоблачает нечистоплотные действия, на которые пошел некий беспринципный издатель, чтобы спасти тонущий журнал, и рассказывает о разрушенных им карьерах сотрудников.

– Но ведь это ты заказывала ту заглавную статью и ты ее редактировала.