Джонатон Китс - Патология лжи

Агенты, привлеченные к следствию, проводимому в Сан-Франциско, продолжают поиски в медицинских кругах, особенно среди патологоанатомов и хирургов, связанных с «Портфолио». Они рассчитывают, что психологический портрет поможет им в ходе следствия.

«С подробным описанием, полученным на основании анализа природы преступления, вместе с методами его совершения, законодательные власти часто могут сузить или расширить круг подозреваемых, – пояснил профессор криминологии Фрэнк Аметти репортерам «Экзаминера». – А при должном освещении этой методики в прессе преступник может не выдержать и сознаться».

Я добираюсь до офиса, Спивви говорит, что я кошмарно выгляжу, потом добавляет, что мне оставляли столько сообщений по телефону, что она перестала их принимать. Я благодарю ее со всем сарказмом, на который способна, прошу фильтровать поступающие мне звонки и вваливаюсь в свой кабинет с сумкой, сползающей с плеча, и кипой замызганных листочков «Пока вас не было…».

Вспотев, я чешусь в самых неподходящих местах, судорожно пытаюсь дышать, я не в состоянии ничего найти. В лос-анджелесском аэропорту я купила дешевые солнцезащитные очки, потому что забыла дома свои любимые от «Армани», и сейчас так и сижу в очках.

В основном звонили из газет, пытаясь добиться от журнала каких-нибудь заявлений, не менее настойчиво было и телевидение, но ничего интересного. И среди этих бумажек завалялось сообщение от агента Броди.

Я достаю четыре таблетки аспирина, быстро их заглатываю и, уткнувшись лбом в руку, набираю его номер.

– Глория Грин, рад вас слышать. Вы должны ставить нас в известность, когда уезжаете из города. Полагаю, вы уже знаете новости.

– Вы не верите в психологический портрет, так ведь?

– А вы?

– Из-за него я потеряю место в центре расследования, средоточия вашей жизни.

– Я надеюсь, вы не собираетесь уезжать за границу.

– Мне нужно заниматься журналом.

– У нас по-прежнему остались к вам вопросы.

– Если вы хотите спросить, не являюсь ли я пятидесятилетним врачом мужского пола, то ответ будет – нет.

– Зато под это описание подходит ваш отец. Нам может понадобиться более детальная информация о нем.

– Он не импотент.

– Он очень заинтересован в вашем успехе. – Пауза. – Что вы знаете о векурониум-бромиде?

– А что я должна о нем знать?

– Вы должны знать, что в клинике вашего отца только что закончена инвентаризация. Вы также должны знать, что векурониум-бромид не представляет ценности для наркоторговцев. Так что причин для его кражи найдется немного.

– Сперва вы пытаетесь построить дело на косвенных обвинениях против меня, а теперь против моего отца? У него нет времени на эту ерунду. – Я вся взмокла. – Он очень занятой человек. Я могу ответить на ваши вопросы, я знаю о нем все.

– Тогда вы знаете все и о Мэдисон Оливетти, у вас ведь с отцом очень… открытые отношения.

– Мы близки. А теперь мне нужно идти.

– Ваш отец в операционной. Вы не сможете встретиться с ним еще час.

– Мне нужно идти.

Я швыряю трубку. Набираю номер папочки.

– Доктор Грин в операционной.

Дмитрий будит меня, желая доброго утра.

– Который час? – спрашиваю я, хотя и так могу догадаться.

– Одиннадцать сорок пять. Надеюсь, тебе снилось что-нибудь приятное.

– Гм. – У меня на лице отпечатались дешевые темные очки – в них я и спала все полтора часа.

– Так где ты была все утро, Глория?

– Вылет задержался.

– И что это был за рейс?

– Из Л. А. Я читала там лекцию в Журналистском обществе. Я же тебе говорила.

– Нет, я этого не помню, Глория. Почему ты отправляешься читать лекции в Л. А, когда ты нужна мне здесь? Когда я согласился на эти лекции в колледжах, я не имел в виду, что ты будешь принимать приглашения во время уголовного расследования. Ты все бросила на Брюса, а Брюс понятия не имеет, как управлять журналом. Он не может одновременно завязывать шнурки и ходить.

– Я…

– И почему на тебе эти очки? Ты съездила в Л. А. и теперь воображаешь, что ты – кинозвезда. Здесь тебе не пляж и не ночной клуб. Это журнал. Похоже, я единственный, кто это понимает. Тебе нужно побольше думать о деле.

Я снимаю очки. За ними мои глаза – влажные и налитые кровью. Дмитрий предпочитает этого не замечать.

– Как я могу на тебя полагаться, Глория? Тебя все время где-то носит.

– Я слышу ревность в твоем голосе?

– Ты лезешь вперед, вот в чем твоя проблема. И, черт возьми, никогда не слушаешь меня. Все газеты пишут о моем журнале, и телевидение интересуется, а тебя нет на месте, чтобы все это отслеживать. Все хотят, чтобы ты беседовала с репортерами. К тому же больше никто не может ничего сказать, и я говорю – отлично, это твое дело. Они звонят, а Спивви даже не знает, где ты, потому что ты никого не ставишь в известность. С этого момента, Глория, куда бы ты ни направилась, сперва спрашивай моего разрешения.