Александр Снегирёв - Тщеславие

«Что?.. Зачем Губайдуллин?!. Какой, на х#й, Губайдуллин?!.»

Димка почувствовал себя в центре какого-то розыгрыша. Ему подарили путёвку в Таиланд, а когда Димка уже приехал в аэропорт, таможенник подленько рассмеялся и сообщил, что его снимает скрытая камера. Не так Димка представлял свой триумф. На сцену они с Маратом поднялись с разных сторон.

— Друзья, мы пригласили вас, чтобы вручить Гран-при конкурса…

— …и приз писательских симпатий!

«Какой приз? Каких симпатий?» Тут Димка вспомнил, что перед отъездом из «Полянки», наутро после торжественного вечера, по инициативе жюри было проведено тайное голосование среди номинантов. Участникам конкурса предложили выбрать лучшего из собственных рядов. Димка тогда проголосовал за Марата, бросил в шапку, пущенную по кругу, бумажку с его именем. Сам не знает, почему. Из чувства вины за удар бутылкой, наверное.

— Начнём с главного. — Маршал-попечитель вскрыл конверт. — Гран-при седьмого конкурса молодых писателей «Золотая буква» присуждается… Михаилу Пушкеру!

«Да-а-а-а-а!.. Так… отдам Марату… Прямо здесь и сейчас… Реально царственный жест получится. Все знают, что он меня ненавидит, а я ему деньги… На снятие проклятия… Позавчера бутылкой по темечку, а сегодня пять косарей!.. Величественно, благородно, народ запомнит, журналисты напишут…»

— Приз писательских симпатий присуждается Марату Губайдуллину!

— Поскольку кризис внёс изменения в нашу, так сказать, финансовую корзину, мы решили вручить денежную премию лауреату писательских симпатий. То есть Марату Губайдуллину, — авторитетно произнёс маршал-попечитель.

Димке вручили диплом, Марату — статуэтку и конверт. Рукопожатие маршала-попечителя напоминало рукопожатие оперной дивы, снисходительное и сытое.

— Справедливо, если деньги получит тот, кого выбрали сами писатели. Марат, кстати, опередил конкурента всего на один голос. Примите, на залечивание ран, так сказать, — закончил разъяснение Мамадаков, а повернувшись к Димке, сказал тихонько: — Это он ТЕБЯ, кстати, обошёл на один голосок.

«Как так?! Постойте! Чё за разводка! Какой один голосок?! Я же всё равно хотел ему отдать!.. Голосок, ха!… Я сам за него и голосовал… Это мой голосок! То есть голос! Голос, слышите?! Я передумал!» Но поезд ушёл. Димка с трудом сдерживался, чтобы не закричать. Зрители кинулись прочь из зала, как будто начался пожар.

— Михаил, можно мы у вас интервью возьмём? — обратилась к Димке журналистка, красивая брюнетка. Вся такая худющая, плоскогрудая, в стиле шестидесятых. За её спиной стоял парень с камерой. Димка не успел отказаться или дать согласие, как брюнетка задала первый вопрос:

— Что для вас литература?

Накануне, ворочаясь в кровати, Димка разговаривал сам с собой и объяснял, что для него литература. Так делают дети, когда играют в одиночестве. Сами стреляют из пистолетика в воображаемого врага, сами падают, сражённые собственной пулей. Фактически Димка репетировал интервью. Но не из-за расчётливости, а просто мысли для микрофона накатили. «Вот что для меня литература? — задавал себе вопрос Димка и тут же пускался в развёрнутый ответ: — Литература — это попытка выразить себя через слово, через язык. В своих произведениях… нет, не годится… в своём творчестве я стараюсь подчеркнуть… что же я стараюсь подчеркнуть в своём творчестве?..» Так, на разные лады, Димка рассказал о себе, несколько раз с лёту подмигнул воображаемой журналистке и удачно шутил про кризис. У него родилась довольно гладенькая теория про литературу вообще, про её роль в его жизни и его собственную роль в ней, но стоило ему увидеть камеру, её расширенный амфетаминовый зрак, как всё из головы выветрилось. Димка стал бубнить и путаться.

— Литература… да что там, написал и всё… — выдавил из себя Димка и замолк.

Журналистка подождала ещё несколько секунд и продолжила:

— А откуда черпаете вдохновение?

К сожалению, Димка не обсудил сам с собой, откуда он черпает вдохновение. А если бы обсудил, то вряд ли смог бы воспользоваться наработками. Всё из головы вылетело.

— Вдохновение… откуда черпаю… — Он огляделся. — Конфетные фантики, например. А что?! Очень красивые бывают фантики! Или бирки у одежды сейчас делают, как отдельное произведение… — Димка заметил в глазах журналистки разочарование и скуку и осёкся.

Журналистка подала Димке знак продолжать, но он уже стал сильно сомневаться в собственных мыслях, подмигивать расхотелось, а шутка про кризис при свете люстр и на людях показалась убогой. Щёки горели, на лбу выступил пот.