Дэниел Уоллес - Арбузный король

— Хорошо, — сказал он и, прочистив горло, продолжил уже более глубоким и сильным голосом: — Памяти Люси Райдер, твоей мамы, которая была мне другом, — ее памяти я посвящаю этот огонь.

Он извлек из кармана коробок спичек.

— Стань в центре, — сказал он мне, а сам вышел из круга и чиркнул спичкой.

Золотистая вспышка на миг высветила его лицо; он опустился на колени и поднес спичку к хворосту. Тот долго не загорался, и я уже было подумал, что он не загорится вовсе, когда вдруг с затяжным «у-у-ух!» огонь побежал по облитым керосином сучьям и в считаные секунды замкнул кольцо. Пламя поднялось выше моей головы, но очень скоро наполовину осело.

И тогда я увидел ее. Белая фигура приближалась ко мне с противоположной от города стороны. Женщина, которой досталось золотое семечко. Я пока не мог разглядеть, которая из трех вытянула жребий; я видел лишь белую ночную рубашку, подобно луне плывшую над темным полем. Моя рука, в которой я все еще сжимал скипетр, начала мелко дрожать. Что-то текло по моему лицу — не то пот, не то сладкий сок из моей короны. Игги по-прежнему стоял по ту сторону огненного кольца. Проследив за моим взглядом, он повернулся и тоже увидел женщину. Он качнул на прощание головой и двинулся в ту сторону, откуда доносились монотонные песнопения эшлендцев. А я остался наедине с женщиной, подходившей все ближе. У меня перехватило дыхание. Огонь горел ровно; женщина подошла уже совсем близко, но ее лицо все еще было в темноте. Да нет же, она сама была темной! Город вдруг отодвинулся в далекую даль, а здесь не было ничего, кроме женщины, жаркого кольца пламени, и меня, обливающегося потом внутри этого кольца.

Люси не то чтобы прошла через огонь, она скорее через него перепрыгнула, но меня меньше всего заботило это отступление от ритуала. Главное, она была здесь и это была моя женщина.

— Уф! — сказала она, осматривая свои босые ноги и подол рубашки.

Огонь их не задел.

— Ты в порядке? — спросил я.

— В порядке, — сказала она, — хотя было страшновато.

Она огляделась вокруг, словно ожидала увидеть внутри кольца что-то особенное, непохожее на мир снаружи его. Не обнаружив ничего такого, она как будто немного расстроилась. Здесь был только я. Она протянула мне руку, раскрыла ладонь и сказала:

— Вот золотое семечко.

— Входной билет, — сказал я, поочередно глядя на семечко и на ее лицо.

— Непросто было его добыть. Я вывела из игры этих белых девиц там, в хибаре, и сорвала куш. Мне повезло.

Она улыбнулась и подмигнула мне. У нее была чудесная улыбка. Да и все в ней, на мой взгляд, было чудесным. Когда она скрестила на груди руки и встряхнула головой, в каждом движении ее было столько красоты и грации, что у меня закружилась голова. Люси была для меня добрым вестником — само ее появление приносило мне радость. Она шагнула ко мне и посмотрела в глаза. Не мигая.

— Ну вот, я здесь, — сказала она. — Я пришла потому, что хотела прийти. Но я… я не уверена, надо ли прямо сейчас делать то, чего они от нас ждут.

— Я тоже не уверен, — сказал я, почувствовав огромное облегчение.

— Мы вовсе не обязаны это делать, — сказала она.

— Не обязаны, — согласился я.

— Нас с ними ничто не связывает, — сказала она. — Они не пустили бы меня сюда ни за что, будь на то их воля. Так что мы имеем право начать все заново. Мы не обязаны делать то, что не хотим.

— Давай не будем это делать сейчас, а им скажем, что все прошло нормально, — предложил я.

— А если они потребуют доказательства?

— Доказательство — наши с тобой рассказы. Мы с тобой расскажем им одну и ту же историю.

— О'кей, — сказала она. — Тогда давай придумывать историю.

Пока мы отговаривали сами себя от выполнения того, ради чего мы здесь встретились, мы начали потихоньку сближаться. Я вдруг ощутил прикосновение ее упругих грудей, и тут же мы оба сделали движение назад, но отодвинулись лишь на несколько сантиметров.

— Ты так славно пахнешь, — сказал я.

— Всего-навсего дымом.

— Мне нравится этот запах.

— Я тебя совсем не знаю, — сказала она. — И ты меня тоже.

— Все так странно, — сказал я. — А ты прежде никогда?..

— Нет. А ты?

— Тоже нет.

— Двое людей должны хорошо узнать друг друга, — сказала она. — Особенно если у обоих это в первый раз.

— Я тоже так считаю.

— Вот и хорошо.

— Почему же тогда ты пришла?

— Сама не знаю. У меня было такое чувство, что я должна это сделать. Я почувствовала — не знаю, как это объяснить, — почувствовала, что не могу находиться ни в каком другом месте, кроме как здесь. Ты не принадлежишь этому городу. И я тоже ему не принадлежу. Мы могли бы уехать отсюда вместе.