Михаил Чулаки - Примус

Суть утерянной теории сверхотносительности в сочинении не излагалась, да и не могла быть изложена по условиям, принятым на себя автором: ведь он всё забыл в конце концов. Так что оставалось гадать, действительно ли Боря совершил великое открытие, или просто померещилось ему. Возможно, померещилось. Вероятнее всего. Очень желал Боря Кулич всемирной физической славы, затмевающей Эйнштейна и Бора, - вот и померещилось наконец... Но красота переживания от этого нисколько не страдала.

По-своему потрясающая повесть, пришлось Герою в этом признаться самому себе. Да не повесть - явная исповедь. Так вот, значит, с чем живет всю жизнь Боря Кулич! С памятью о единственных сутках, когда он был величайшим физиком мира! Потому-то он и смурной, потому-то и ненавидит удачливых ноблецов, которые не мучились совестью и отдали в мир свои опасные открытия: ведь Боря уверен, что мог верховодить в столь избранном обществе, а вместо этого закончит жизнь безымянным кандидатом.

Но пережитое Борей поражало невиданной концентрацией мысли, доходящей до судороги, до самозабвения. До такой концентрации Герой никогда не поднимался. Когда он садился свободными вечерами рассчитывать свойства будущей магнитной ловушки для расщепляющихся протонов, он больше фантазировал о замечательных последствиях, которые будет иметь его открытие. Он не забывал сам себя, но, скорее, грезил наяву. Грезил, стараясь не замечать, что давно уже топчется на месте, ничуть не приближаясь к ощутимому результату.

Борино сочинение заставило Героя с мучительной трезвостью взглянуть на себя самого. Он мечтал потрясти мир, даже привык не сомневаться, что рожден для того, чтоб сказку сделать былью! И вот унизительно было убедиться в том, что эта тайная мечта, оказывается, банальна, словно юношеская мечта об обладании завидной красавицей типа Мерлин Монро - а мечта-то оборачивается собственной сластолюбивой сестрицей...

Различие с Борей-Бояном нашлось в том, что Герой бы не отрекся от великой идеи, если бы сподобился уловить ее. Человечество обрело уже куда как достаточно самоубийственных научных открытий, так что одним больше - ну что за разница?! Хотя военные перспективы собственных мечтаний Героя вырисовывались вполне отчетливо. Ведь нейтринным лучом, рассуждая теоретически, можно будет не только разрезать листы титана на заводе, но и танки противника, и самого противника тоже - куда успешнее, чем жалить его пулями. Те самые лучеметы, о которых дружно написали десятки фантастов, могут стать таким же ширпотребом, как нынешние автоматы Калашникова. Ну что ж, общее благо часто оборачивается оружейной революцией, такова уж природа человека. Зато какая удача, какая слава! Да и безгрешные нобелевские доходы в конце концов... Дурак Боря, что отказался, если допустить на минуту, что открытие его - не бред.

Но Боря - он пережил свое безумие, он смирился со своим заурядным настоящим и будущим. А Герой? Сколько он еще собирается ждать и верить?!.. Вообще-то гении вылупляются как-то сразу - готовыми. Как бы с одного хода попадают в дамки. Просыпаются знаменитыми. У Героя явно не получилось - сразу в дамки. Но он до сих пор умел не замечать пережитых разочарований, продолжал жить в неколебимой уверенности, что он - особенный, что он - самый лучший, первый среди равных, как Цезарь Август среди своих сенаторов, что ему суждено единственное в мире будущее. Бывали минуты сомнений, но краткие и даже, можно сказать, случайные. Потому что уверенность в особенном, чрезвычайном своем предназначении составляла самую основу его личности - как базальтовая скала. Ведь он - единственный на свете ГЕРОЙ БРАТЕЕВ, ему нет полных тезок. Поэтому он даже благодушно не завидовал тем, кто уже достиг определенных высот премий, академических лавров. Он не сомневался, что в нем таится нечто большее.

До сих пор не сомневался.

Однако пора было ехать.

Герой водит отцовскую старую машину, потому что не заработал на свою. Папа водил не очень хорошо, а уж под капот и вовсе не заглядывал, и потому держал свое авто на даче, редко используя для поездок за грибами, а в опасный город заезжать и вовсе не решался. Поэтому Герой без всяких прав катался по Комарову с двенадцати лет и под капот залезал увереннее, чем под юбку, а когда ему исполнилось восемнадцать, папа с облегчением передал право пользования автомобилем своему наследнику. Так что, без преувеличения, Герой вырос за рулем, чувствуя педали газа и тормоза вместе с рулевыми тягами как продолжение собственных нервов и мускулов. Здоровый человек ведь переставляет ноги или подносит ложку ко рту, не задумываясь, какие мышцы напрячь для такого случая, - так же Герой и ездит.