Александр Нежный - Там, где престол сатаны. Том 1

Так, то бегом, то быстрым шагом, то снова бегом он пересек лес и оказался на поле, по дальнему краю которого шел изъезженный проселок. Сергей Павлович с облегчением перевел дыхание: куда-нибудь да выведет! Однако и тут не выпало ему утешения: стоило ему пройти с километр, как вместо одной дороги перед ним оказалось три: прямо, налево и направо. Он сплюнул. Сюда бы еще камень с надписью – где потеряет он коня, где сложит голову сам, а где останется жив. Потоптавшись, Сергей Павлович махнул рукой и повернул направо.

Но под несчастливой звездой отправился он сегодня за одиночеством и тишиной! Довольно скоро выбранная им дорога пошла молодым сосняком, потом еще раз повернула направо и превратилась в узкую, полого спускающуюся просеку. Ему показалось, что он уже был здесь сегодня и видел эту раздвоившуюся чуть выше корня сосну, сломанную березу с засохшей вершиной и пень с еще свежим и белым срубом… Пересечь просеку, пройти мимо сосны, изображавшей собой подобие буквы У, мимо березы, не дожившей своего века, и пня, истекающего янтарной смолой, углубиться в лес, который – так, по крайней мере, надеялся Сергей Павлович, самому себе, однако, боясь признаться в тщете этой надежды – должен в конце концов привести его к полю с холмом и могилой, откуда уже рукой будет подать до «Ключей». Бодрым ходом он двинулся в избранном направлении, продрался сквозь густой подлесок, обошел уже впавший в сон огромный муравейник, выбрался на бугорок с одинокой ивой на нем и, двумя шагами спустившись с него, ступил на ровную полянку с пожелтевшей травой. Миг спустя обе его ноги провалились по колени, и мягкая, настойчивая сила принялась тянуть Сергея Павловича вниз. Он чувствовал ее мрачное стремление поглотить, всосать его своей черной утробой. Бездна похищала его.

Страх вошел к нему в сердце. Он крикнул надорванно и отчаянно, вытянулся в струну, взмахнул руками – и ухватился ими за тоненькую веточку ивы над своей головой. Ива моя, надежда моя, как в бреду, бормотал Сергей Павлович, облизывая пересохшие губы и осторожно подтягивая к себе ветку потолще. Дерево гнулось, но терпело. Лес загнал его в болото, ива протянула ветку помощи. Ива, никогда больше не буду ломать тебя, вот мой тебе зарок до конца моих дней. Женское имя. Найду женщину с именем Ива и буду с ней счастлив. Скажу ей: спасите меня, я погружаюсь, опускаюсь… я тону. Сначала топор, потом болото – два ужаса было, третьего не миновать.

Одновременно он жалел соскальзывающие с ног сапоги и утешал себя тем, что это его добровольная жертва идолу трясины. Прекрасные новые резиновые сапоги зеленого цвета….

…или жизнь.

Со стоном он вполз на бугорок, под иву, и лег, прижавшись щекой к ее шершавому холодному стволу. Сапог остался у него только на левой ноге; другой канул безвозвратно.

Откупился всего лишь одним сапогом. Можно сказать – даром, если не принимать в расчет предстоящие ему неудобства пешего хода с необутой ногой.

Он стянул с нее мокрый, в коричневой жиже носок; стянул и сапог и вылил из него бурую воду. Теперь надо было сунуть руку в карман, достать спички, встать, собрать хворост, запалить костер – но на все это у Сергея Павловича уже не осталось сил. Глаза закрывались. Он заснул.

Вскоре его разбудил чей-то голос вблизи. «Это Аня за мной пришла», – подумал он, сразу же вслед за тем поразившись нелепости своего предположения. Да и голос-то был несомненно мужской – правда, слабый и, скорее всего, старческий, но в то же время замечательно ясный.

– Сергей!

На пеньке, под бугорком, на котором росла ива и на котором, привалившись к ее стволу, забылся Сергей Павлович, сидел старичок преклонных лет – во всяком случае, не менее восьмидесяти. Белая борода, белые усы и волосы его сияли, что было особенно хорошо видно в уже наступивших сумерках. Под белыми бровями сияли и голубые глаза его.

– В трех соснах заблудился, радость моя? – доброжелательно улыбаясь, слабым и ясным своим голосом произнес он. Сергей Павлович ошеломленно на него смотрел. – Что значит – городской ты человек, – продолжал старичок. – В лесу тебе каждое дерево знак дает и какой стороны держаться указывает, а ты кругами бегал… И как бедный народ в городах ныне живет – ума не приложу! Одна грязь. Да и в деревне не лучше, ты прав, – кивнул он, хотя Сергей Павлович только собрался ему возразить, что в деревнях совсем не райское житье. – А ты, я вижу, намаялся, радость моя?

– Да ничего, – осторожно отвечал Сергей Павлович и стал подниматься на ноги.