Лия Флеминг - Девушка под сенью оливы [litres]

Постепенно все стали привыкать к тяготам первой зимы в оккупации, и они даже перестали казаться такими уж невыносимыми. Немцы пока оставили в покое маленькую еврейскую коммуну. Разве что связали их целым рядом ограничений. Например, вести торговлю можно только с местным населением, причем с беднейшими его слоями. Конечно, голодали. Нехватка продуктов чувствовалась повсеместно. Впрочем, исчезли не только продукты, но и самые обычные повседневные вещи: мыло, книги. Однако все знали, что есть черный рынок, на котором можно купить все. Или почти все. Главное – раздобыть деньги. И вот уже состоятельные члены общины, купцы, владельцы антикварных и ювелирных лавок, дома которых были экспроприированы немцами для собственных нужд, стали распродавать свои коллекции, другие ценные вещи и переезжать к родственникам. В еврейском квартале стало еще многолюднее.

А в семье Йоланды с новой силой вспыхнули разговоры о замужестве.

– Время идет, и мы не делаемся моложе, – тяжело вздыхал Соломон Маркос. – А так хочется успеть понянчить перед смертью собственных внуков!

– Ты уже вполне созрела для того, чтобы зажить собственным домом, – вторила отцу мама. – Посмотри, вокруг полно приличных молодых людей, и все они готовы поухаживать за тобой. Скажи лишь слово!

Йоланда отбивала родительские атаки тем, что повторяла снова и снова: у них нет денег ни на приданое, ни на свадебные торжества. Они и так едва сводят концы с концами, впрочем как и большинство членов их общины. А потому не время сейчас думать о замужестве.

– Папочка, ты посмотри, что творится вокруг! – убеждала она отца. – Мир рушится прямо на наших глазах, а ты толкуешь о какой-то свадьбе. Замужество от меня никуда не убежит, – резонно замечала она, прекрасно осознавая, что главная причина ее нежелания идти под венец ни с кем из своих – это Андреас Андронакис, уже успевший навсегда покорить ее сердце.

Ах, если бы рядом была ее верная подруга Пенни! Тогда ей было бы гораздо проще противиться воле родителей, зная, что та всецело на ее стороне. Иначе как Йоланда посмеет сказать отцу и матери, что никогда не выйдет замуж за человека, которого не любит? А уж заводить речь об Андреасе у нее и вовсе язык не повернется. Родители никогда не примут иноверца в качестве своего зятя.

Все последние месяцы Йоланда жила как на вулкане. Она отлично видела, что в матримониальные хлопоты уже активно включились и дядя Иосиф, и его жена Мириам. Следовательно, все остальное – это лишь вопрос времени. И что делать? Разве она посмеет ослушаться родителей? Ведь ее неповиновение родительской воле навлечет несмываемый позор на всю их семью. А разве они заслужили такое потрясение на старости лет? Единственная дочь, их гордость и опора, их главная надежда на будущее, и тут такое! И ведь все война проклятая! Если бы не война, то все могло бы быть иначе. Да и ее собственная жизнь была бы совсем другой.

Постоянные переживания на сердечной почве привели к тому, что и в клинике работа у нее вдруг разладилась. За что она ни бралась, все валилось из рук, а при малейшем промахе сразу же начинались слезы. Среди медсестер пошли разговоры, что с сестрой Маркос творится что-то неладное.

Однажды Андреас отыскал ее в подсобке, где она рыдала в свое удовольствие в полном одиночестве.

– Что с тобой происходит? – спросил он сердито. – Моя лучшая медсестра, моя гордость и опора во всем обливается горючими слезами, словно неопытная девчонка, впервые в жизни заступившая на ночное дежурство.

И тут ее неожиданно прорвало и она рассказала ему все. Как боится она каждый раз после дежурства возвращаться домой – а вдруг там уже сидит Мордо со своими родственниками, пришедшими просить ее руки? И что ей делать? Как поступить? А тут еще и Пенни пропала. И она страшно волнуется и переживает за подругу.

– А кто этот Мордо? Ты никогда не говорила о нем, – поинтересовался Андреас, неторопливо раскуривая трубку. – Ты собираешься за него замуж? – задал он свой следующий вопрос, не глядя на Йоланду.

– Нет! Конечно же нет! Он хороший человек. Но он мне не подходит. И вообще, я пока замуж не хочу! – проговорила Йоланда, вытирая слезы. Действительно, что за ребячество – плакать на работе!

– Вот и отлично! Это в корне меняет все дело. Мне бы тоже не хотелось в данный момент лишаться своего наиболее ценного кадра. Но если ты вдруг передумаешь насчет замужества, то просьба – поставь меня в известность. Дело в том, что я сам хочу на тебе жениться. И для начала я, как и положено у нас на Крите, выкраду тебя в ночи. Прямо через окно! Все в полном соответствии с лучшими национальными традициями. Не возражаешь?