Анатолий Матвеенко - Ваенга-Эйр

- Помню, Яков Вольфович! Только доесть не дали.

- Уж извини. Нарком кое о чём говорил, для твоих ушей не предназначенном, - Смушкевич неторопливо шагал к стоянкам соседней эскадрильи. Сафонов, на голову выше и намного шире в плечах, шёл рядом, приминая сапогами зелёную траву. - Вышло спокойное время, Боря. Или в Европе, в той же Испании, или японцы на Дальнем Востоке, но вот-вот где-то полыхнёт.

- Ясно, Яков Вольфович...

- Владимирович, - поправил Смушкевич. - Переведут меня скоро. Ворошилов прямо сказал - меняй отчество.

В разговоре на минуту возникла пауза. Слышались только звуки шагов да звон авиационных движков. Комсомолец Сафонов вырос в убеждении, что в СССР все нации равны, все дороги открыты... А теперь командиру лучшей авиационной бригады округа придётся менять отчество, чтобы скрыть еврейское происхожде­ние?

Но два года, проведённые на службе, научили житейской премудрости - ино­гда лучше держать язык за зубами и не высказываться с комсомольской прямотой.

- Я тебя с самого начала выделял, - продолжил комбриг. - Талант, он с младых ногтей виден. Буду тебя рекомендовать на продвижение. Помни, о чём с тобой говорили, - о построении парами, как немцы в империалистическую, об атаке от солнца, от ведущего не отставать, ведомого не терять...

- Так точно! Яков Воль... Яков Владимирович! Если полыхнёт, так замолвите словечко - не на продвижение, а на передовую. С вами!

- Отставить! - неожиданно резко обрезал тот. Продолжил мягче: - Поверь умудрённому в жизни еврею - нельзя совать голову в пекло, пока не обзавёлся детьми. За тобой тысячи, ушедшие в землю, лишь бы ты появился на свет... По­нимаешь?

- А я думал - бобылю проще. Жену с дитём одних не оставлю, если что...

- Плохо думал, Борис. Надо не о «если что», а о светлом будущем, которое мы построим. Или построят после нас. Кто в этом будущем жить будет? Во-от! Есть на примете кто? Бабы за вашим братом - молодыми летунами - косяками носятся.

Сафонов чуть смутился.

- Ну... есть, конечно. Только гордая слишком. Считает лётчиков ветреными. Евгенией зовут.

- Женя? Хорошее имя. Коль надумаешь всерьёз - веди к нам. Теща научит «гефильте фиш» готовить.

- Есть «гефильте фиш» готовить! - не слишком бойкий на язык, Борис смешал­ся. - В смысле, сначала готовить, потом есть. Разрешите писать рапорт?

Потому что невесту красного командира полагается до росписи долго и тща­тельно проверять: не из «бывших» ли её родители, а то вдруг родственники оста­лись в западной части страны, под белополяками. Да мало ли что...

Рапорт Сафонов подал, и комиссар бригады объявил, что партия выбор одобря­ет. Но в остальном случилось иначе.

Смушкевича забросило в Испанию, потом на Халхин-Гол, летал он и над Ка­рельским перешейком. Сафонов рвался в бой, но начальство не вняло мольбам, пилот-истребитель по-прежнему отсиживался в тылу. А повышение состоялось с переводом в Заполярье.

Обустроившись, перевёз туда и семью.

Однажды, это была середина июня, в штабе авиации Северного флота он слу­чайно услышал обрывок разговора. Командующий авиацией сквозь зубы проры­чал на командира бомбардировочного полка:

- Не борзей! Ещё схватят тебя, как Яшу Смушкевича...

Борис постарался не выдать своих чувств. В приёмной толпилось до дюжины офицеров, никто больше не уловил эту фразу, просочившуюся через неплотно прикрытую дверь. А Сафонова натурально вогнало в штопор...

Не может быть!

Яков Владимирович - дважды Герой Светского Союза! Друг самого Вороши­лова!

Невольно вспомнились маленькая, но удивительно солнечная и уютная квар­тирка на улице Безбожной, рюмка водки в руке наркома, а ещё сервиз на двенад­цать персон...

Потом всплыло в памяти другое. О парном построении, об атаке от солнца, ис­пользуя высоту, о взаимодействии... Вся накопленная премудрость учителя.

Лётчик тяжело вздохнул. Если завтра война, то впереди себя в линии полка Сафонов предпочёл бы видеть многоопытного Смушкевича или кого-то другого из испанских ветеранов.

И через неделю действительно пришла война.

Глава вторая

БОРИС

Одинокий истребитель И-16, именуемый в народе «ишак», из последних сил тянул над тундрой. Тупорылый самолёт с красными звёздами качался из стороны в сторону - лётчик едва удерживал его от падения. Немецкому пилоту в кабине «мессершмитта» русского было даже немного жаль. Высота малая, метров сто, на прыжок с парашютом не хватит, и в Ваенгу не добраться, а внизу сплошные камни - не жилец.