Олег Рой - В сетях интриг

– Да-да, конечно, – закивала она. – Что именно вас интересует?

– Все. Все, что вы можете о нем рассказать.

– Все-все? Ну хорошо… Слушайте.

Он не прогадал. Через минуту Ира уже трещала без умолку, по всей видимости, давно не поднимала она тему о своем бывшем муже, и поговорить о нем сейчас ей доставляло истинное удовольствие.

– Он хороший, – уверяла Ира. – Просто попал не под то влияние. Я же его с самого детства знаю. Парень всегда был толковый, умный, сообразительный. Мы с ним в одном дворе жили, он меня на четыре года старше. Еще когда я мелкой совсем была, он приставал. Даже мамка моя ходила с его матерью разговаривала, чтоб отстал. Только мамаша его странная, до сих пор мне нервы трепет, с головой у нее не все в порядке…

– А что с ней такое?

– Да по гадалкам вечно бегает. Когда мы с ним развелись, и без того плохо было, а она еще стала кричать, что порчу нашлет. В общем, странная какая-то, черная женщина. Отец его умер давным-давно, от рака легких. Она сына с четырнадцати лет одна воспитывала. Особых денег не было, работала на рынке. Но он молодец, поступил в местный филиал университета – сам, без всяких взяток и репетиторов. Он еще в школе олимпиады по математике выигрывал… – Ира отпила вина из бокала и задумалась.

– А вы когда с ним сошлись? С детства?

– Ну, мне он всегда нравился. Он вообще всем симпатичен был, хотя, сами видели, на лицо совсем не красавец. Во дворе даже одно время была повальная влюбленность в него. Да и он гуляка еще тот. Пока в универе учился, со всеми перегулял. А я в это время тоже прилежно училась, только в художке. А потом как-то завертелось все. Я же знала, какой он. Думала, никогда на его удочку не клюну. У моей подруги день рождения был, ну, и мы все собрались на природе, у озера. Лето, жара, красота. Он тоже там был – общих знакомых много, хотя между собой мы не дружили. Ну, так, привет-пока. А тут он стал ухаживать за мной. То куртку на плечи набросит, когда ветер подул, то шашлык поднесет, то просто рядом поговорить подсядет. И так все галантно, так приятно – как бальзам на душу. Ленка, именинница, наблюдала, подмигивала мне, смеялась. Потом, на следующий день, бурно обсуждали вчерашнее – что Женька теперь на меня переключился. Смеялись, шутили. Никто и не думал, что что-то всерьез будет, и я первая. У меня тогда еще Вовка был – ну так, парень-то вроде ничего, со школы ходит чего-то за мной, ходит, робкий, застенчивый, ничего особого, но во дворе все уже его за моего парня считали.

– И Евгений?

– Он – не знаю… Вот, значит, очень мне запомнился тот день рождения. Как-то подсознательно запал Женька в душу. Что-то в нем было – то ли эта забота, чуткость по отношению ко мне. Он словно знал, как надо со мной обходиться, и делал все только в удовольствие. Я, конечно же, о том никому не сказала. Да и очень надо было – дурой казаться! Скажут – совсем головы нет, с бабником связываться. А потом мы с ним снова встретились, спустя полтора месяца где-то, на дискотеке, в баре. Тут уж он приударил не на шутку. Пригласил на медляк, потом с мальчиками они подсели за наш, девчачий столик. Он, разумеется, рядом. Прикасался рукавом, а у меня сердце сжималось. Вообще, если бы не его слава бабника, парень он был бы завидный. Во-первых, очень обаятельный. С ним все дружили – весь город, все его знали, все здоровались. Приятелей погулять – немерено, да и хороших верных друзей хватало. В компании – зажигала, шутник, весельчак. Никогда не был назойливым, всегда умел отходить в сторону, если чувствовал, что лишний. Правда, я не помню такого случая, чтобы он где-то оказался не на своем месте. А потом, он очень аккуратный. Всегда чистенький, ухоженный. Это очень странно с такой мамашей – она у него всегда не понять в чем ходит, в какие-то тряпки замотанная. Бррр, вспоминать тошно. А как легко находил дополнительный заработок! Никаких комплексов. Где он только не работал: и грузчиком, и таксистом, и менеджером, и супервайзером, все не перечислить. И как попадали к нему деньги, так и не задерживались. В любом баре все спускал, любитель погулять на широкую ногу. Оттого приятелей, желающих с ним потусить, всегда полно было. Вот и тогда он за столом угощал всех, балагурил, а я сидела как пьяная, глаз с него не сводила. Когда предложил проводить меня до дома, отказалась – послушалась голоса разума, твердящего, что надо бежать от него, и поскорее. Удрать, правда, так и не удалось – настойчивым оказался. Заболтал, заговорил и все же проводил. Наклонился поцеловать, а я бегом в подъезд. Всю трясет меня, на глазах слезы, но до двери доскакала и прямо перед его носом ее закрыла. Он стучать не стал – да и поздно уже было, у меня родители спали. Потом полночи я лежала и все думала, думала о нем, думала. Уже тогда втюрилась по уши, только признаться себе не могла. А он, представляете, на два дня после этого пропал. Два долгих дня, они мне вечностью показались. Как-то горела вся, и мысли только о нем, и рассказать некому – потому что стыдно, что о нем. Намучилась, напсиховалась, на родителей огрызалась, на подруг срывалась, вся на нервах была. А он на третий день после художки встретил меня, и с таким видом, будто обещал и будто я обязана с ним пойти. И я пошла и в тот же вечер поцеловать себя дала. А как же он целуется! Голова от его поцелуев кружится… Я на следующий же день позвонила Вовке и попросила больше не приходить. Тот, конечно, расстроился… А с Женькой какая-то сумасшедшая любовь была. Я с головой в омут прыгнула. Как меня, Павел, все отговаривали, если бы вы только слышали! Подруги пальцем у виска крутили, кричали, что я дура чокнутая, что он наиграется и умотает. Ленка, та вообще сплетни по всему городу собирала, а потом мне докладывала – и с той-то он гуляет, и с этой… Я сижу реву, а ничего с собой поделать не могу…