Александр Галич - Верные друзья

Лапин быстро снимает башмаки и бросает их Чижову.

Чижов, обуваясь, ворчит:

- Вот уж не думал, что мне придется во время отпуска оперировать.

- Врач говорит, что надежды мало, - испуганно смотрит на него Нестратов.

- Надежда есть всегда, - резко отвечает Чижов. - Пошли!

Больница.

По длинному коридору в развевающемся белом халате стремительно бежит дежурная сестра, сталкивается с врачом.

- Мария Николаевна! - захлебываясь, говорит она. - Вас спрашивают. Один такой длинный, а другой, поменьше, говорит, что он профессор Чижов.

Девушка-врач смотрит на нее во все глаза.

- У вас случайно не температура, Даша? - спрашивает она. - Откуда здесь может взяться профессор Чижов?..

Но внезапно на ее лице появляется необычайное удивление, и она бросается мимо сестры в приемный покой.

- Господи, - говорит она почти шепотом, - Борис Петрович, вы? Вы?

- Я. - Чижов всматривается в нее. - Я, конечно, я. Что-то я вас не припомню, голубушка.

- Была у вас, Борис Петрович, в прошлом году. На трехмесячных... На переквалификации... Какое счастье! - Врач путается, сама себя перебивает, говорит невпопад. - И я даже подумать не могла, что здесь... Так далеко... Каким образом?

Чижов усмехается:

- Каким образом - лучше не спрашивайте. Приплыл на плату. - Он покачал головой. - А вот волноваться хирургу перед операцией не полагается! Разве я не говорил вам этого? Плохо же учил я вас, молодежь! Пойдемте!..

Чижов и молодой врач в белых халатах склоняются над Катей.

Она без сознания. Глаза закрыты.

Чижов осматривает ее быстро и внимательно.

У дверей - длинный, нелепый, нескладный в белом халате, Нестратов.

Чижов, окончив осмотр, выпрямляется, и все присутствующие, даже Нестратов, не узнают его лица: оно стало тверже, резче обозначились складки у рта. Темные глаза смотрят необыкновенно уверенно, холодно и спокойно.

- В операционную, - коротко говорит он.

Чижов проходит в операционную.

У него даже походка изменилась - прямая, твердая, уверенная.

Дальше каждое слово, произнесенное Чижовым, отрывисто, спокойно, почти лишено интонации.

Профессор подходит к столу, на котором лежит Катя, и, наклонившись, одобрительно кивает.

- Свет!

Мягкий свет заливает операционное поле. Вспыхивает налобная лампа. За спиной Чижова открывается дверь, на носках входит Нестратов в белом халате и маске. Он слышит голос Чижова:

- Скальпель!

Нестратов прижимается к стене. Глаза его испуганны. Блестит сталь инструмента в руке Чижова. Отрывистый голос произносит:

- Зажим... Зажим... Еще зажим!..

Быстрые руки сестры подают инструменты. Вторая сестра сидит на маленькой скамеечке у изголовья Катюши Синцовой, лицо которой восково-бледно. Ресницы плотно сжаты.

Спокойный голос Чижова:

- Пульс?

- 110...

- Трепан!

Мертвая тишина. Характерный сверлящий звук. Нестратов шарит рукой по стене и пятясь выходит из операционной. Голос Чижова:

- Давление?

- 180...

Лицо Кати бледно, спокойно. И вдруг ресницы дрогнули.

Сдавленный голос сестры:

- Больная открывает глаза!

Глаза Чижова блестят над белой маской.

- Как чувствует себя больная?

- Хо-ро-шо... - голос Кати еще совсем слаб.

- Молодцом... Иглу... Скоро будет прыгать по-прежнему! Ну, вот и все!

Несколько быстрых движений, и Чижов отходит от стола.

Чижов улыбается, и его спокойное, строгое лицо вдруг снова преображается:

- А дружок-то мой убежал? Нервочки!..

Молодой врач бережно помогает снять Катю со стола.

За суетой в операционной никто не замечает, как Чижов выходит.

Чижов и Нестратов стоят на крылечке больницы.

Чижов уже снова похож на лихого путешественника, каким мы его привыкли видеть на плоту.

- Что, Василий Васильевич, - он широко улыбается, - консультировать проекты небось спокойнее, чем резать живых людей?

Нестратов почти нежно обнимает Чижова за плечи.

- Можешь мне говорить теперь все, что угодно. Можешь мне даже говорить "ты". Я проникся к тебе глубоким уважением!

- То-то, - наставительно говорит Чижов. - Ну а теперь - бежим!

- Как - бежим? - удивленно смотрит на него Нестратов.

- Бежим, бежим, Василий! А то сейчас спохватятся, начнут меня искать, благодарить, то-се, пятое-десятое, а по мне, - он воровато оглядывается, нет ничего хуже жалких слов. Боюсь до смерти! Бежим! Только вот туфли Александра сниму - жмут невозможно.

Он снимает туфли и, таща все еще растерянного Нестратова за руку, сбегает с крыльца, и оба скрываются за углом.

И в то же мгновение распахиваются двери и на пороге больницы появляются девушка-врач в расстегнутом халате, две сестры, какая-то старушка с градусником в руке.