ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ

Он попробовал войти в Рим — это ему удалось, — он занял замок Святого Ангела (это цитадель в Риме) и держался там некоторое время. Но папы его не признавали и поддержки он ни от кого не получил. То есть, понимаете, пассионарное злодейство — оно не вызывало симпатии у слабопассионарного большинства римлян . Пришлось ему бедному просить, чтобы его выпустили через Неаполь. А там его арестовал испанский наместник. Отправил в Испанию , ну, а там посадили его, беднягу, в тюрьму. Он потом убежал из тюрьмы во Францию, которая готова была его поддержать, — в пику Испании . Но там он — попался. Попал во время осады одной крепости в тяжелое положение, и стрелой его убило. Никто о нем не пожалел точно так же, как и о всех прочих вождях.

Итак, мы видим, что этнический состав Италии был чрезвычайно разнообразен. И при спаде пассионарности оказалось, что есть не только спекулянты, или вялые крестьяне, или «лаццарони», — субпассионарии , которые просто лежали на берегу Тирренского или Адриатического моря и плевали в небо, пока им не надоедало. А потом шли и занимались где-нибудь убийствами тайными. Получали за это деньги и — опять лежали. Они были очень вялые и очень слабые. Но ведь субпассионарии — такой же результат мутации, как и пассионарии.

Вместе с этим падение уровня пассионарности немедленно сказалось на стереотипе поведения и на идеалах. Если во время крестовых походов пассионарии

— шли на войну;

— боролись друг с другом;

— выступали против императоров или против пап ,

— и все без исключения были противниками альбигойцев и еретиков ,

то тут в это время (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе». — Ред. ) они уже старались не рисковать жизнью. Они нашли выход своей излишней энергии в гуманизме, то есть не в изучении Божественной мудрости — схоластики (которая всем тогда уже так надоела, что ее никто не учил), а стали изучать греческих авторов. И тут им стало очень интересно. Но их было очень мало, хотя создали они действительно великолепную культуру гуманизма.

И поскольку большинству населения эта культура была совершенно ни к чему — ни купцам, ни лаццарони ( итал. lazzaroni — бездельник. — Ред. ), ни крестьянам, ни даже нищим монахам-францисканцам, [586]которые проповедовали христианскую веру, так сказать, оставаясь нищими. Гуманисты находили покупателя для своих трудов среди многочисленных герцогов и пап Италии, то есть среди меценатов. В Италии развилось меценатство.

И все эти самые вожди кондотьеров, [587]то есть наемных воинов, захватывавшие себе герцогства, как, например, Висконти [588]и Сфорца [589]— в Милане; Малатеста [590]в Римини и многие герцоги, они очень хотели иметь при себе образованных людей и хороших художников.

И поэтому труды Пдджио, Полициано, Марсилио Фичйно, Лоренцо Валла не пропали бесследно. Они сохранились в библиотеках. Думаю, что их мало кто читал, потому что большая часть населения была безграмотна. И даже те, кто читал это, были малочисленны, но у них был большой вес, потому что они были при дворе властителей, хоть и мелких, хоть и маленьких, но достаточно богатых.

Гуманисты, [592]которые всем известны как люди, создавшие «новую эпоху» , работали так, чтобы и неприятностей не иметь, и что-нибудь получить за свою работу, и делать любимое дело. Ничего в этом, конечно, плохого не было. Но гуманистов за весь XV век было четырнадцать человек , а в Италии была стабильная цифра — 20 млн населения . То есть посмотрите сами, какой ничтожный процент в этногенезе составляли эти самые гуманисты.

Но прошло время и оказалось, что флорентийская буржуазия и тосканское дворянство потеряли свою пассионарность. Они предпочитали заниматься науками, искусствами, там, где не надо рисковать жизнью. А власть захватила — фамилия Медичи, [593]тоже меценатствовавшая , тоже помогавшая всем художникам, писателям, гуманистам, переводчикам с греческого… Вот это и есть Возрождение .

Расцвет искусств, имевший место в Италии и в других странах, имел обратную сторону, и очень даже неприятную. Рисовать итальянцы научились здорово. Насчет религии они были, как всегда, довольно индифферентны. И поэтому они своих любовниц стали рисовать в церквах, когда им заказывали фрески, они стали рисовать своих подружек и даже дошло до того, что брали в качестве натурщиц проституток. Те, кто ходили в церковь не деньги зарабатывать, а молиться, — они возмутились этим. Среди них был доминиканский [594]монах Джираломо Савонарола , который сказал: «Это, братцы, — безобразие!» — и возмутил флорентийский народ, чтобы прекратить эти вещи.