Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

— Я уже прочитал.

— В таком случае прочтите, пожалуйста, еще раз.

Склонив голову набок, он с птичьей настороженностью следил за Хоуэлом, и когда тот сделал вид, что читает, чиновник сунул руку под столик.

— Вы испортили ему первый кадр, — сказал Харгрейв, повернувшись к чиновнику спиной, чтобы тот не мог его услышать. — Органы безопасности у них вполне на уровне.

— Я уже в столице устал от проверок.

— Вы же в Латинской Америке. Здесь к иностранцам относятся с недоверием. Шеф местной полиции черпает идеи из книг о Джеймсе Бонде. Никогда не угадаешь наперед, что еще он выкинет. Вы раньше бывали в этих краях?

— Нет, в Латинской Америке я впервые.

— Надеюсь, вы быстро привыкнете к здешней жизни. Пройдет несколько дней, и все эти штучки перестанут вас раздражать. Хотите выпить кружку пива?

— Хочу, и не одну.

— Тогда мы поедем в город и поищем местечко, где можно отдохнуть. Между прочим, нам предстоит проехать три пикета.

Через полчаса они сидели в пивной, расположенной на одной из тихих улочек. Харгрейв пытался скрыть нервозность притворным кашлем, от которого у него слезились глаза. Зачем приехал сюда Хоуэл? Почему он так внезапно свалился ему на голову? За окном, точно картина, написанная в ярких топах художником-кубистом, нагромождением бетонных коробок, отбрасывающих резкие тени, вставал Лос-Ремедиос, главный город департамента.

На тротуаре сидел человек с лицом эскимоса и тыкал палкой в большую гремучую змею: этим он надеялся привлечь внимание к своему товару — разным снадобьям.

— Средняя температура — тридцать два градуса по Цельсию, и днем, и ночью, — заметил Харгрейв. — Тут нет ни лета, ни зимы, ни сезона ливней. Дождь идет когда ему вздумается. Слава богу, хоть кондиционеры есть.

Он засмеялся сухим, едва отличимым от покашливания, отрывистым смехом, который следовало понимать как извинение за недостатки местного климата и странности здешних людей. Харгрейв примерно соответствовал тому представлению, которое заранее сложилось о нем у Хоуэла на основании обрывочных сведений: человек неопределенного возраста, прикрывающий свои упущения показным энтузиазмом. Борода смягчала контраст доброго и злого в его лице.

Харгрейв жестом попросил принести еще два пива.

— Ну и времечко же выбрали вы для приезда! Губернатор нашего департамента в любой момент может попытаться захватить власть в стране. Готов держать пари, он сделает это первого мая. Здесь первое мая — излюбленный день для всяких переворотов, не то пасха, не то рождество, не то оба праздника вместе. Обычно в этот день народ устраивает шествия, гулянья.

Возможно, и танки на улицу выкатят, и бомбежка небольшая будет, если произойдет переворот.

Он улыбнулся загадочной улыбкой, прищурил глаза, предвкушая надвигающиеся события.

— Это в том случае, если либералы не ухлопают его раньше. Губернатор принадлежит к партии консерваторов, поэтому по конституции его помощник — либерал.

Оба терпеть друг друга не могут, но на людях — лучшие друзья. Лично я голосовал бы за губернатора. Он человек жесткий. Образование получил в каком-то североамериканском университете, как и большинство местных политиков. Этих деятелей не так-то просто раскусить. Кажется, партизаны собираются активизировать свои действия. Так что скучать вам не придется.

Проехал автомобиль, поднимая клубы пыли, а когда пыль рассеялась, за окном вновь возник, словно зловещий джинн, вырвавшийся из бутылки, человек с гремучей змеей.

— Страна чудес, — с горькой иронией проговорил он, едва шевеля губами. — Эта пивная называется «ie Esperare a tu Vuelta» [4] «Я буду ждать твоего возвращения» (исп.) . , потому что заключенные сразу после освобождения из тюрьмы, что находится неподалеку, приходят сюда выпить. Я не имею в виду политических — они, попав в тюрьму, уже из нее не выходят. Для нас уличные перестрелки — дело привычнее.

Он не без гордости указал на следы пуль на потолке:

— Новые. На прошлой неделе их не было.

Эти перестрелки, как бы говорил Харгрейв, — часть моей жизни. Они были предметом его сдержанной гордости, как лютые морозы для исследователя Антарктики или бессмысленная жестокость казармы для солдата.

Уличная пальба как средство развеять скуку, гремучая змея на тротуаре, насилие в самых разнообразных проявлениях, раздирающая горло пыль, жара, не выпускающая из своих объятий ни днем, ни ночью, как ненасытная любовница, — многое мог бы он рассказать о жизни в Колумбии.