Луи де Берньер - Война и причиндалы дона Эммануэля

Доктор Бадахос смело отпустил цены до рыночных; стоимость табака мгновенно удвоилась, а стоимость бензина выросла на сорок процентов. Вскоре все цены вырастали наполовину ежемесячно, и доктор понял, что взращивает инфляцию, которую его позвали уничтожить; тогда он заморозил заработную плату, успешно снизив покупательную способность граждан почти вдвое против той, что была до его вступления в должность.

Доктор Бадахос обнаружил, что поднять государственные доходы за счет налогов не удается; их никто не платил, кроме госслужащих, и теперь, при денационализации предприятий, налогов поступало в казну еще меньше. Все, за исключением госслужащих, обычно давали взятки налоговым чиновникам, чтобы от налогов уклониться, и к тому же все сделки заключались в долларах США, которые не имели хождения в стране; стоимость доллара на черном рынке ежедневно сообщалась в газетах.

Несколькими годами ранее правительство выпустило индексированные облигации и ценные бумаги, и народ приспособился покупать их на свои жалованья, дабы возместить потери от инфляции; ими расплачивались при покупках, если не удавалось договориться о бартере. Чеками не платил никто: выяснилось, что за три дня они теряют значительную долю своей стоимости.

Доктор Бадахос решил полагаться на торговлю нефтью, кофе и тропическими фруктами – традиционную основу национальной экономики, – и развернул кампанию мощного стимулирования сельскохозяйственных предприятий, а снятие госконтроля с импорта должно было заставить промышленность выпускать конкурентоспособную продукцию. Таким образом, промышленное производство полностью свернулось: дешевые импортные товары вытеснили отечественные, а иностранный капитал кинулся раскупать активы брошенной индустриальной базы.

Оценив все эти непредвиденные последствия, доктор Бадахос решил укрепить национальную валюту путем привлечения иностранных вкладов и снял ограничения с процентных ставок, а для уменьшения инфляции установил официальный курс песо: двести за доллар (в действительности доллар стоил четыреста песо), но закрывал глаза на тех, кто торговал по реальному курсу. Осознав, что его отец, один из богатейших людей в Латинской Америке, находится при смерти, Бадахос довел принцип невмешательства в экономику до логического завершения, упразднив налог на наследство.

Наиболее ценным активом великого экономиста было доверие центральных фигур мировой банковской системы. Возможно, их впечатляли докторская худоба, мертвенно-бледная глубокомысленность, безукоризненный английский, костюмы от дорогих портных, аристократичная выдержка; так или иначе, Бадахос вертел иностранными банками, как хотел. Он получил ссуду в шестьсот миллионов долларов от группы американских банков, триста миллионов – от европейских и столько же от Международного валютного фонда, и притом на выгодных условиях. Открыл даже филиал Национального банка в Париже.

Ему это было раз плюнуть, поскольку резкое падение уровня жизни в стране и наводнивший ее дешевый импорт снизили инфляцию до ста процентов, а усиление конкуренции на внутреннем рынке увеличило темпы роста до пяти процентов. Хороший урожай кофе позволил благополучно справиться с платежным балансом и валютным резервом.

Будь Бадахос мудрым, каким его считали, немедленно подал бы в отставку, предоставив пожинать бурю кому-нибудь другому. Но он полагал, что все под контролем, и сдуру продолжал вести дела. Президент, опасаясь безработицы, по-прежнему не давал добро программе денационализации промышленности, но иностранные корпорации, купившие предприятия, не желали ими управлять и просто вывезли все оборудование, оставив армию безработных. Бадахосу пришлось их трудоустраивать, хотя рабочих мест у него не имелось, так что число госслужащих осталось прежним, и бюджетные расходы стремительно росли.

К тому же доктор обнаружил, что существует крупный сектор экономики, находящийся вне его контроля, а Президент отказывался даже сказать, насколько этот сектор велик.

– Это вас только расстроит, – отмахивался он. – Я сам стараюсь о нем не думать.

Бадахос понял, что ему не справиться с инфляцией, пока вооруженные силы тратят на себя, сколько хотят. У них имелись свои текстильные фабрики, химические, кораблестроительные, сталелитейные и авиационные заводы, они тратили огромные суммы на закупку немецких танков, американских истребителей, английских радаров, французских вертолетов и ракет любого происхождения. Вдобавок они не позволили министру экономики наложить вето на приобретение шести лайнеров для национальной авиалинии – на том основании, что машины пригодятся на случай войны. Планировалось, что самолеты будут использоваться на новых маршрутах в Японию и Сингапур, но туда никто не летал, и самолеты простаивали. Бадахос узнал также, что в деловых кругах существовал обычай выплачивать военным по пять процентов с каждой сделки «в знак расположения», и ему не удалось прекратить крупные инвестиции военно-морских сил в ядерные исследования и строительство гидроэлектростанций. Короче, экономическая ситуация в стране улучшалась, и военные сочли это поводом требовать еще больше денег.