Борис Виан - Сколопендр и планктон

— Поэтому, знаете ли, крайне полезно после такого визита записывать и сохранять для себя интересные мысли, которые вы почерпнули во время беседы, составлять небольшое личное досье, предоставив, разумеется, потом его копию мне, дабы я был в курсе всего, что делается в отделе в мое отсутствие… ну, в общем… это очень полезно…

— Ну а как ваши текущие дела? — спросил затем Полквост.

— Да вот, набросал десятка полтора спецификций; я их покажу, когда у вас выдастся свободная минута, — ответил Видаль. — Потом, ecu. несколько писем, не очень срочных.

— Ладно! После обеда, если могите, мы потолкуем об этом более обстоятельно.

— Вызовите меня тогда, месье, — предложил Видаль.

— Хорошо, дружище. Вот, возьмите газеты, пустите их по отделу… и пришлите ко мне Леваду.

Леваду, предупрежденный своим осведомителем о приходе Полквоста, в эту самую минуту поднимался по лестнице. Когда Видаль открыл дверь, он уже сидел на своем месте.

Шеф принял его с распростертыми объятиями, но тут самого Полквоста срочно вызвали по телефону: главному инженеру Волопасту понадобился четвертый для игры в унифицированную манилью (по правилам бриджа), в которую по утрам резались в кабинете Генерального директора. Играли на спецификций, о которых не могли договориться.

Леваду, злой как черт, направился к себе в кабинет. По дороге его задержал Видаль.

— Что, неприятности, старик? — спросил он.

— Он у меня уже в печенках сидит! — бросил Леваду. — Стоит мне к нему прийти и открыть рот, как он тут же сматывается.

— Противный тип! — подтвердил Эммануэль, который случайно зашел, услышав, что Полквост отправился восвояси.

— Он и в самом деле нас всех извел! — с пылом произнес Виктор, чьи целомудренные губы, несмотря на весь пыл, не могли выдать ничего более неприличного. — Но и то сказать: когда изводят, это очень даже неплохо. Много хуже изводиться самому.

— Вы грязный буржуй! — обозвал его Видаль. — Ну ничего, придет и ваш черед, попляшете.

Рене Видаль и Виктор Леже кончили одну и ту школу и по старой привычке частенько обменивались любезностями.

Вскоре все разбрелись по своим местам: явились секретарши приводить в порядок кабинет шефа, и из предос-торожности лучше было держать язык за зубами.

Леваду заглянул в свой блокнот, прикинул, что Полквост, по всей вероятноеiи, раньше чем через час не возникнет, и слинял.

Опуетя пять минут как снег на голову свалился шеф: партия в манилью неожиданно прервалась. Он приоткрыл дверь к Видалю.

— Леваду здесь? — утробно улыбаясь, спросил он.

— Леваду только что вышел. По-моему, он отправился на улицу Тридцать Девятого июля.

Там находился филиал НКУ.

— Какая досада! — промолвил Полквост.

Что да, то да, — тем более, что по большому счету это было чистейшей воды вранье.

— Когда придет, пришлите его ко мне, — заключил он.

— Будет сделано, месье, — отозвался Видаль.

Девятнадцатое марта, как на грех, приходилось на понедельник.

Без четверти девять Полквост собрал своих помощников на еженедельное совещание.

Когда они уселись вокруг него почтительным полукругом (в правой руке у каждого — карандаш или ручка, на левом колене — девственно чистый лист бумаги, на который предполагалось заносить обильные плоды умственной деятельности начальника), Полквост прокашлялся и начал свое выступление следующим образом:

— Так, значит! Э… Сегодня я хотел бы поговорить с вами о важной вещи… о телефоне. Как вам известно, в нашем распоряжении лишь несколько номеров… разумеется, когда НКУ укрупнится, когда нас достаточно узнают и мы займем место, соответствующее нашей значимости… например, целый округ Парижа, что, впрочем, и предусмотрено на тот случай, если улучшится наше финансовое положение… что, как я надеюсь, когда-нибудь произойдет… принимая во внимание все это, а также важность нашей работы… в общем… вы понимаете… поэтому я рекомендую пользоваться телефоном как можно более умеренно, особенно когда дело касается личных разговоров… Отмечу, впрочем, что я говорю это вообще… У нас в отделе телефонными разговорами не злоупотребляют… но мне рассказывали про одного инженера из другого отдела, которому в течение года дважды позвонили по личному делу… это, пожалуй, чересчур. Звоните лишь при крайней нужде и разговаривайте как можно меньше. Ясно, что когда нам звонят из города — особенно когда речь идет об официальных органах и вообще всех, чьим расположением выгодно заручиться, — а телефон по большей части занят, это производит неблагоприятное впечатление, прежде всего на правительственного Уполномоченного Кошелота. Я также хотел бы обратить ваше внимание на то… ну… в общем… что в нашем теперешнем положении не следует надолго занимать телефон, кроме, конечно же, каких-то срочных случаев, а также тех, когда без него не обойтись… В принципе телефонный разговор дешевле обычного письма; но ведь вы понимаете, что сверх определенной продолжительности он становится дороже и в конечном итоге ложится бременем на бюджет НКУ.