Кейт Мортон - Когда рассеется туман

Ханна сидела рядом, обхватив руками одну ногу и подогнув под себя другую. Положив подбородок на колено, она рассеянно шевелила в воде пальцами. Правая рука сжимала листок бумаги, такой тонкий, что он казался почти прозрачным на ярком солнце.

Я выдернула руки из воды, раскатала рукава и привела себя в порядок. С тоской поглядывая на сверкающую прохладу, взяла поднос.

Подойдя поближе, я услышала слова Эммелин:

— …не понимаю я, почему он так упрямится.

Рядом с девочками лежала горка клубники. Эммелин кинула в рот одну ягодку, а хвостик выбросила в сад.

— Па всю жизнь такой, — пожала плечами Ханна.

— Все равно, — настаивала Эммелин. — Это уже просто глупо. Раз Дэвид постоянно пишет нам из Франции, Па мог бы в конце концов прочитать его письма.

Ханна посмотрела на скульптуру, склонив голову так, что отсветы от волн побежали по лицу.

— Дэвид оставил Па в дураках. Сделал то, что ему запрещали, да еще тайком, за спиной.

— Так ведь целый год прошел!

— Па страшно обидчивый. И Дэвид это знал.

— Жаль. Такое письмо интересное. Прочти мне еще раз про столовую и пудинг.

— Не буду я больше ничего читать! Уже и так три раза прочла. Между прочим, это вообще не для твоих ушей. — Она протянула письмо, на лицо Эммелин упала тень. — На, сама читай. Тут картинка с пояснениями.

Дунул теплый ветер, край листка загнулся, я заметила четкие линии рисунка.

Под моими ногами захрустели белые камешки, Эммелин обернулась и увидела рядом с Ханной меня.

— О-о-о, лимонад! — воскликнула она, выдергивая руку из воды и забыв о письме.

Ханна засунула письмо за пояс и тоже оглянулась.

— А, Грейс, — улыбнулась она.

— Мы тут прячемся от старика Гнид-форда, — сказала Эммелин, садясь спиной к фонтану. — Ой, как же я люблю солнце! У меня вся макушка горит.

— И щеки, — заметила Ханна.

Эммелин подняла лицо к небу и закрыла глаза.

— Ну и хорошо. Я вообще не против, если б круглый год было лето.

— Лорд Гиффорд ушел? — спросила у меня Ханна.

— Точно не знаю, мисс, — ответила я, ставя поднос на бортик. — Хотя думаю, да. Лорд Гиффорд сидел в гостиной, когда я разливала чай, и ее светлость не предупредила, что он остается к обеду.

— Надеюсь, что так и есть. И без того сплошные горести, а тут еще все утро мне пялятся в вырез платья.

В зарослях желто-розовой жимолости прятался кованый садовый столик, я подтащила его поближе, чтобы сервировать закуски. Покрепче установила фигурные ножки на камнях, перенесла поднос и начала разливать лимонад.

Ханна взяла клубничину за стебелек и задумчиво покрутила между пальцами.

— Ты, случайно, не слышала, о чем говорил лорд Гиффорд?

Я заколебалась. Понятное дело, когда подаешь чай, не положено слушать, что происходит в комнате.

— О дедушкином имении. О Ривертоне, — пояснила Ханна. Она встретилась со мной глазами, и мне показалось, что ей так же неловко спрашивать, как мне — отвечать.

Я поставила кувшин.

— Я… я не уверена, мисс…

— Слышала! — воскликнула Эммелин. — Гляди — краснеет! Ну ведь слышала, да? — Она подалась ко мне с круглыми глазами. — Расскажи нам! О чем там говорили? Имение переходит к Па? Мы остаемся?

— Не знаю, мисс, — ответила я, сжимаясь, как обычно, при звуках властного голоска Эммелин. — Никто не знает.

Эммелин схватила стакан лимонада.

— Кто-то должен знать, — упрямо сказала она. — Лорд Гиффорд, наверное. Иначе зачем он приехал сюда сегодня? Наверняка, чтобы прочитать дедушкино завещание.

— Я имею в виду мисс, что это зависит от одного события.

— Какого?

— От того, кто родится у тети Джемаймы, — ответила за меня Ханна, снова встретившись со мной глазами. — Так, Грейс?

— Да, мисс, — еле слышно подтвердила я. — Во всяком случае, мне показалось, что в гостиной говорили именно об этом.

— А причем тут тетя Джемайма? — не поняла Эммелин.

— Если у нее родится мальчик, — задумчиво объяснила Ханна, — он получит все по праву. Если нет — лордом Эшбери станет Па.

Эммелин, которая только что бросила в рот очередную ягоду, прижала ладони ко рту и захохотала:

— Только представь себе: Па — хозяин имения! Как смешно!

Розоватый поясок ее рубашки зацепился за край бассейна и начал рваться. По ткани побежала зигзагообразная стрелка, я мысленно заметила себе, что надо будет его починить.

— Думаешь, он захочет, чтобы мы жили здесь?

«Хорошо бы», — с надеждой подумала я. В этом году в Ривертоне было ужасно тихо. Только и дела, что натирать мебель в пустых комнатах и волноваться за тех, кто воюет вдали.