ШАНЬ СА - ЧЕТЫРЕ ЖИЗНИ ИВЫ

Однажды вечером мне явилась Матушка. Она была в той самой лиловой юбке, которую я так любила в детстве. Матушка долго говорила со мной о судьбе, уготованной нам с братом, о будущем нашего дома и наших потомков. Мне казалось, что я навечно запомнила её слова, но, когда проснулась, они улетучились, как стайка птичек.

Горы, степи и озера пребывали в вечной неизменности. Я научилась охотиться и приручила сокола моего брата. Моя кожа обветрилась и загорела, ладони привыкли натягивать тетиву лука и загрубели.

Я садилась на стену, лицом к бесконечности, закрывала глаза и пыталась уловить голос брата среди бесчисленных посланий, которые люди доверяют ветру. Крики, плач, смех, шёпот влюблённых, журчанье рек… Миллионы, миллиарды душ звёздами загорались и гасли в океане жизни. Но мой брат умолк. Он растворился, стал кем-то другим.

Я носила на шёлковом поясе ключи от дверей и сундуков. Они позвякивали при каждом моём шаге. Я управляла делами со всей строгостью и тщательностью, чтобы поддержать репутацию семьи и оттянуть её упадок. Я была последней воительницей и защищала святилище усопших предков.

Моими спутниками были ветер, снег, тишина и рокот степи.

Новости из Пекина редко достигали наших гор: назревали войны, люди выступали против властей; полиция избивала студентов; дальше- ожидание, неизвестность.

Я вышла замуж за человека, которого сама выбрала. Забеременела. Во мне, волнуясь и успокаиваясь, зрела новая жизнь. Я носила в своём чреве озеро, море. Я стала небесным сводом.

Однажды ночью маленькое существо вздрогнуло и проснулось. Напряглось, выгнулось. Утром я родила мальчика. Мне показали сына. Он был сморщенным, окровавленным и громко плакал.

В шесть часов утра ветер разогнал облака. На улице нарастал шум. Били барабаны, аккордеонисты наигрывали простенькие мелодии. Люди пели, аплодировали, потом кто-то выкрикнул в рупор: «Революция — высший Смысл существования! Все, кто хочет делать Революцию, вставайте в наши ряды! И к чёрту всех, кто против нас!»

В 1966-м, когда начались великие перемены, мне было шестнадцать. Над моей верхней губой уже появился чёрный пушок. Мою душу переполняли желания юноши, которому не терпится стать мужчиной.

Я погрузился в меланхолию, меня мучили головокружения. С ощущением пустоты в сердце и замершей в ожидании душой я бродил по развалинам Весеннего дворца. Будущее меня не интересовало, детство я не вспоминал и всё время терзался одним-единственным вопросом: «Кто я такой?»

Этим летним утром случилось чудо.

Привлечённый шумом, я вышел на улицу с велосипедом. На перекрёстке Чжун Гуаньцунь я встретил шедших из кампуса студентов университета Цинхуа. Они были в зелёной военной форме, с красными повязками на правой руке и значками с изображением Мао Цзэдуна на груди. Студенты несли широкий десятиметровый транспарант с надписью: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ МАО!», изготовленный из двух занавесей, сорванных с окон лекционного зала.

Я оставил велосипед на тротуаре и шагнул в толпу. Никто не обратил на меня внимания, я вынул из кармана Маленькую Красную книжечку и пошёл вместе со всеми.

Подстёгиваемый любопытством, я двигался быстрее остальных и вскоре догнал новую группу студентов, состоявшую из детей крестьян, рабочих и мелких служащих. Они были одеты в мятые синие брюки и куртки: уже год зелёная военная форма была предметом роскоши, символом принадлежности к привилегированному кругу. Нарукавные повязки они сшили и выкрасили вручную. Атмосфера была очень тёплой, люди излучали радость. Одна девушка — совсем молодая, почти девочка- виртуозно играла на аккордеоне, сидя в тележке, прицепленной к трёхколёсному велосипеду. За её спиной развевался флаг с портретом Председателя Мао. Группу возглавлял молодой бритоголовый гигант в линялой, залатанной на локтях куртке. Он читал в мегафон стихи Председателя Мао:

Стою один, холодной осенью,

В сердце бегущей на север реки Сыан,

На косе Оранжевого острова.

Я вижу перед собой тысячи алых гор

И окрашенные в красный цвет леса.

По прозрачно-зелёным водам

Плывут, обгоняя друг друга, сотни кораблей,

Орлы покоряют бескрайние просторы,

Рыбы плавают у самой поверхности,

Всё живое под зимним небом стремится к свободе.

Потрясённый этим величием,

Я спрашиваю себя, кто на этих волнах

Решает, кому родиться, а кому умереть.

В такт этим великолепным строкам из-за деревьев поднималось солнце, заливая нас океаном света. Студенты, расклеивавшие на стенах и столбах карикатуры на врагов народа, то и дело толкали меня, но я сумел присоединиться к колонне Пекинского университета, где зрело противостояние.