Александр Покровский - Сквозь переборки

– Товарищ командир, я дал ему снотворное.

– Ну, и какая же у нас теперь проблема?

– Он все время говорит о том, что лодка получит повреждение в последний день похода. И под основной удар попадает старпом.

– Старпом?

– Да. Вы мне говорили, чтоб я докладывал обо всем, вот я и докладываю.

– И правильно делаете. Доложили. Хорошо. Это все?

– Товарищ командир, извините, но вам эта информация не кажется важной?

– Доктор! Я как-то уже останавливался на этом случае истерии, и мы с вами все обсудили.

– Я понял, товарищ командир, прошу прощения за беспокойство.

– Ничего. Хотя… впрочем, задержитесь.

Женя, уже повернувшийся, чтоб выходить из каюты, вернулся.

– Хорошо, доктор. Давайте еще раз. Изложите еще раз мне все его видения.

– Там все странно, товарищ командир. Такое впечатление, что ему дают пережить то, что должно произойти не с ним. И он переживает.

– Но вы говорили, что до этого были какие-то совершенно фантастические вещи.

– Было и такое, но это, как он уверен, было сделано только для того, чтоб привлечь его внимание.

– И все это во сне?

– Бывают видения и наяву.

– Какие видения были наяву?

– Он видел старпома с розовыми волосами.

Командир недовольно заерзал на стуле.

– Кажется, я об этом уже слышал. Розовые.

– Да.

– И о чем это, по-вашему, говорит?

– Пока непонятно, но он уверен, что старпом погибнет в отсеке, когда в отсек пойдет вода.

– Вода.

– Да. Он уверен, что лодка получит повреждение. Он говорит, что ее, как ножом, разрежет, но погибнет при этом только один старпом.

– И какой отсек, по его мнению, получит повреждение?

– Это он не сказал. Но повреждение будет получено в последние сутки.

– В последние сутки мы идем в базу. Хорошо. Допустим, но в отсеке кроме старпома есть еще люди. Что с ними?

– Он уверен, что им ничего не грозит.

– То есть только старпом?

– Только старпом.

– Странно. А розовые волосы? Это, по-вашему мнению, с чем-то связано?

– Непонятно.

– Отчего у человека могут быть розовые волосы?

– Я думаю, от отравления.

– От отравления? Так старпом в его варианте погибает от чего? От отравления или все-таки от воды?

– Он говорит о воде.

– Хорошо. Я понял. Идите.

Командир задумался.

– Если что-то еще будет, мне докладывать, товарищ командир?

– Да, да, конечно.

– Есть.

Женя вышел.

– Дима! – Кто-то назвал его имя.

– Дима! – Позвали еще раз.

Он знал, что он спит и все это ему снится, и все-таки он открыл глаза.

Перед ним стояла Лена.

– Я сплю, – сказал он.

– Ты не спишь, – ответила ему Лена.

Лена была очень красива, и платье воздушное. Она стояла в проеме двери, и за ней был солнечный день.

– Вставай, уже солнце встало. Пойдем купаться. Лето, а мы еще не купались.

– Не купались. Но я ведь еще в автономке.

– Ты давно уже не в автономке. Ты дома. Это наш дом. Нравится?

– Нравится. Но как же? Я же спал. Женя дал мне снотворное.

И тут его осенило: Лена ничего не знает. Как же ей сказать, что он болен и, возможно, неизлечимо? Но это же сон. Значит, все можно.

– Это не сон. Все, что было до этого, – вот это сон.

– Да нет же! Я на корабле в море. Нам двое суток осталось. И я заболел. Я должен тебе сказать, что я очень серьезно болен.

– Ну хватит! – Лена начала сердиться. – Твои автономки мне уже надоели. Какие автономки? Это было десять лет тому назад. Все уже прошло, забыто. Ты обещал. Но всякий раз все повторяется. Просыпаешься, и все начинается с автономки. Очнись, приди в себя. Уже десять лет нет никаких автономок. Твоему сыну уже девять лет. Денис! Иди разбуди папу.

И сейчас же в комнату ворвался мальчишка, который влетел к нему на кровать и бросился его обнимать.

– Денис? У нас же нет детей!

– Дима! Это не смешно. Диня, оставь папу и иди собирай свои вещи. Сейчас идем на пляж.

– На пляж? Лена, мы же на севере… за Полярным кругом…

– Я тебя сейчас убью! – Лена шутливо набрасывается на него, смеется, мутузит кулаками, и он тоже смеется, уворачивается от ее ударов, подставляет спину.

– Больно же!

– Ну вот! Наконец-то проснулся.

Она убегает в длинный темный коридор. Он бросается за ней, догоняет, хватает ее в темноте, прижимается к ее телу. Он слышит, как бьется ее сердце, потом он находит губы.

– Дима, не надо.

– Но я хочу! – И он целует, целует, целует взахлеб. – Я жив? Жив?

– Кажется, да.

– Кажется или да? Расскажи. Ты должна мне рассказать.

– Что тебе рассказать?

– Все. Этого не может быть. Нет. Не верю. Такого не бывает.