Одри Ниффенеггер - Соразмерный образ мой

ТАМ БЫЛО ЛУЧШЕ ЧЕМ ДОМА

— Чем же там было лучше, Элспет? — спросила Валентина, но ответа не последовало.

От Валентины не укрылось, как Элспет смотрит на Роберта: слегка откинувшись назад, так что создавалась иллюзия, будто они не сводят друг с друга глаз. Через некоторое время Роберт повернулся к Валентине и сказал:

— Ваши дед с бабушкой держали их в ежовых рукавицах. Очевидно, в частной школе-интернате и то давали больше свободы; Элспет рассказывала, как они играли в школьном театре и как дурачили одноклассниц — ты же понимаешь, близнецам это нетрудно.

Валентина обратилась к Элспет:

— А вы с мамой одевались одинаково?

В ШКОЛЕ КАК ВСЕ А ТАК НЕТ ТОЛЬКО В РАННЕМ ДЕТСТВЕ

Валентину задевало, что Элспет с самого начала приклеилась глазами к Роберту. «Привыкла быть невидимой, но я-то ее вижу, а ей хоть бы что».

Уже не первый вечер, как только Джулия выходила за порог, Валентина и Элспет усаживались вместе и начинали вести сбивчивые беседы из вопросов и ответов. Валентина поражалась, насколько отличаются рассказы Элспет от тех, что они с Джулией слышали от матери. В устах Элспет все их детские приключения окрашивались темным цветом: пикник на природе заканчивался смертью одноклассницы, утонувшей в озере; Элспет и Эди всячески старались подружиться с соседским мальчиком, а того вскоре отправили в психиатрическую лечебницу. В каждой истории Элспет и Эди действовали заодно, между ними не случалось ни малейшей размолвки, ничто не предвещало разрыва; они были неразлучны и превосходили многих своих недоброжелателей умом и решительностью. От этих рассказов Валентина начинала тосковать по Джулии — не по такой, какую нынче видела рядом, а по той, какую знала в детстве: заступница, ее второе я. Драматизм каждой истории усугублялся мучительным перемещением планшетки. Элспет волей-неволей проявляла чудеса лаконичности. Ее рассказы напомнили Валентине о бело-синих изразцах, виденных в Почтовом парке.

Роберт поднял несколько листков.

— Не возражаешь?

Валентина посмотрела на Элспет; та пожала плечами. ТЫ ВСЕ ЭТО ЗНАЕШЬ, сообщила планшетка.

К записанным рассказам Валентина добавила только знаки препинания. НАМ БЫЛО ДЕВЯТЬ. ШЛИ ДОМОЙ, УВИДЕЛИ ОБЪЯВЛЕНИЕ: «ПРОДАЮТСЯ ЩЕНКИ». ЛЮБОПЫТНО, ЗАШЛИ, СПРОСИЛИ У ПРОДАВЦА. ЭТО БЫЛА ТАБАЧНАЯ ЛАВКА. ОН ПОВЕЛ НАС В САРАЙ. ТАМ ЩЕНКИ ГОНЧЕЙ. МЫ С НИМИ ДОЛГО ИГРАЛИ, ПОТОМ ЗАХОТЕЛИ УЙТИ, НО ОН ЗАПЕР ДВЕРЬ. На этом страница заканчивалась. Роберт вспомнил, что Элспет много лет назад и вправду рассказывала ему этот случай: они с ней гуляли вдоль Озерной улицы, где раньше находилась пресловутая табачная лавка. Валентина откопала следующую страницу и протянула ему. МЫ КРИЧАЛИ, НО ВСЕ ЗРЯ. СОБАКА НА НАС ЛАЯЛА. СТЕМНЕЛО. ТАБАЧНИК ОТПЕР САРАЙ. МЫ К ДВЕРЯМ, СБИЛИ ЕГО С НОГ — И ДОМОЙ.

«Больше похоже на сказку, — подумала Валентина. — Сколько здесь правды?» Раньше она залпом проглатывала такие истории, но теперь насторожилась.

Вспоминая холодный, уродливый сарай, скулеж щенков, испугавшихся их с Эди крика, Эслпет смотрела на Валентину и думала: Зачем я ей это рассказываю? Она устала, я ее растревожила. Тогда она написала: ТЕПЕРЬ ТЫ РАССКАЗЫВАЙ — и улыбнулась со всей возможной добротой.

— Я? — У Валентины не было ни одной мысли. «Я жутко измочалена».

Сначала ей не терпелось выпроводить Роберта, чтобы они с Элспет могли продолжить разговор по душам. Потом захотелось спуститься с ним к нему домой и там целоваться, спрятавшись от Элспет. «А можно и одной сбежать — пусть себе любезничают».

— А чем Джулия занимается? — спросила она Роберта.

— Полагаю, вокруг Мартина суетится, — ответил он и рассказал им о страданиях Мартина и стоматологических подвигах Себастьяна.

На миг Валентина приревновала: Джулия оказывала внимание кому-то другому. Правда, она тут же решила: «Нет, меня это не волнует. Честное слово». Ее стало клонить вбок, плечо уперлось в спинку дивана, голова свесилась на грудь. Роберт спросил:

— Ты обедала?

— Нет. — Помнилось, она ела что-то на завтрак, но это было давным-давно. — Мы за продуктами не сходили. — Она подняла на него глаза, огромные на изможденном лице.

— То-то я смотрю — ты как голодающая, — заметил Роберт. «Точнее, умирающая с голоду. Сколько же времени ты здесь сидишь?» Он встал. — Элспет, Валентине пора ужинать.

Он протянул руки. Валентина ухватилась, и он поднял ее с дивана. У нее закружилась голова.

Элспет провожала их взглядом. На пороге Валентина обернулась и выговорила: