Одри Ниффенеггер - Соразмерный образ мой

У него на столе зажглась предупредительная лампочка. Роберт понял, что пора освобождать место. Оглядевшись, он встал и вышел из читального зала. Домой поехал на метро. Шагая по садовой аллее к «Вотреверсу», он увидел, что в окнах второго этажа горит свет, и сердце у него запрыгало от радости. Но потом он спохватился: это всего-навсего близнецы. «Сегодня не в счет. Завтра постучусь к ним в квартиру и представлюсь по всей форме».

На следующее утро он шел за ними по Бейкер-стрит, а потом не пожалел двадцати фунтов, чтобы побродить на приличном расстоянии от них по Музею мадам Тюссо, где близнецы всласть поиздевались над восковыми фигурами Джастина Тимберлейка и членов королевской семьи. На другой день они прошлись по Тауэру, а потом смотрели кукольное представление на набережной Темзы. Роберт стал отчаиваться. «Неужели вам не придумать ничего более увлекательного?» Дни сливались в бесконечную череду: Нилз-ярд, [40]«Хэрродз», [41]Букингемский дворец, Портобелло-роуд, Вестминстерское аббатство, Лестер-сквер. Намерение близнецов стало ему понятным: кружить по самым людным местам, выискивая кроличью нору, сквозь которую можно попасть в настоящий город, скрытый от глаз. Они пытались создать свой собственный Лондон, полагаясь на «Rough Guide» и «Time Out».

Роберт появился на свет в Ислингтоне. И безвыездно жил в Лондоне. Его личная лондонская топография сплелась в клубок эмоциональных ассоциаций. Названия улиц вызывали в памяти подружек, одноклассников, скучные и бесцельные прогулы уроков, редкие встречи с отцом, который водил его куда-нибудь пообедать, а потом в зоопарк; полулегальные дискотеки в пакгаузах Восточного Лондона. Он стал воображать себя соучеником близнецов — как будто они втроем ходили в специализированную частную школу, где полагалось носить необычную форму и ездить на экскурсии. Роберт уже не задумывался над своими действиями и не опасался разоблачения. Невнимательность близнецов его даже пугала. У них не было столь необходимого молодым женщинам умения сливаться с городской толпой. Прохожие глазели на них во все глаза, и близнецы, судя по всему, это замечали, но принимали как должное, будто постоянное внимание окружающих было для них естественным.

Они указывали путь, а он шел следом. На кладбище Роберт стал бывать реже. Когда Джессика поинтересовалась причиной, он ответил, что сидит дома и работает над диссертацией. Она бросила на него недоуменный взгляд; впоследствии, обнаружив у себя на автоответчике множество сообщений, он понял: Джессика решила, что он ее избегает.

Потом настало такое время, когда двойняшки перестали выходить в город. Одна из них ненадолго выбегала за продуктами. Роберт встревожился: «Надо подняться к ним и узнать, в чем дело». У него уже сложилось такое ощущение, будто он сошелся с ними накоротке, хотя за все время они не перебросились ни словом. Он скучал. Ругал себя, что прикипел к ним. Но сделать первый шаг не отваживался. Целыми днями он безвылазно просиживал у себя в квартире: прислушивался, ждал, беспокоился.

В то утро Валентина почувствовала недомогание, и Джулия сбегала в «Теско экспресс» за куриным супом, солеными крекерами и кока-колой — по их общему мнению, именно так надлежало питаться больным. Как только за Джулией закрылась дверь, Валентина выбралась из кровати, доплелась до туалета, где ее стошнило, вернулась в спальню и легла на бок, подтянув колени к подбородку и дрожа от озноба. Она принялась изучать синие с золотом узоры ковра. И вскоре задремала.

Кто-то, склонившись над ней, внимательно разглядывал ее лицо. Прикосновений она не чувствовала — только постороннее присутствие и участие. Валентина открыла глаза. Ей померещилось что-то темное, неясное, маячившее у нее в ногах. Тут вернулась Джулия, и Валентина окончательно проснулась. В изножье кровати было пусто.

Очень скоро Джулия вошла в спальню с подносом в руках. Валентина села. Опустив поднос на столик, Джулия протянула ей стакан кока-колы. Валентина позвякала кубиками льда и прижала стакан к щеке. Сделала крошечный глоточек, потом другой, побольше.

— В комнате творилось что-то странное, — сказала она.

— Ты о чем? — не поняла Джулия.

Валентина попробовала объяснить.

— В воздухе повисла какая-то расплывчатая тень. Она обо мне беспокоилась.

— Надо же, какая милая, — сказала Джулия. — Я тоже о тебе беспокоюсь. Супа хочешь?

— Попробую. Налей мне пустого бульона, без лапши, безо всего.