Одри Ниффенеггер - Соразмерный образ мой

Когда раздался стук в дверь, Роберт подумал, что увидит Джулию. Но оказалось, это Джек.

— Пустишь? Меня выставили, вот я и подумал, может…

«Не хочет оставаться один», — понял Роберт.

— Конечно. Входи.

До этого Роберт сидел за письменным столом, уставившись на свою необъятную рукопись. Все, что угодно, было лучше, чем оставаться одному. Он повел Джека на кухню.

— Что ты будешь? Чай? Кофе? Виски?

— Да. Последнее.

— Вода? Лед? — Роберт достал два стакана и бутылку.

— Первое — да, второе — нет, спасибо.

Роберт налил в графин воды и поставил перед Джеком. Они сели друг напротив друга. Кухня, выгоревшая на солнце, просторная, выглядела до странности веселой. Джек прикидывал, найдется ли в этом доме квартира, где можно перекусить. Роберт перехватил его взгляд, устремленный на пустые буфетные полки.

— В последнее время есть совершенно не хочется. Но могу сделать тосты, будешь?

— Еще бы. Наверху — хоть шаром покати. Джулия совсем отощала.

Роберт не ответил, но встал и начал готовить тосты. Открыв холодильник, он достал банку джема и банку мармита [117]и вернулся за стол. Джек отклонился на спинку стула. Стулья на кухне были в стиле начала пятидесятых — тонкие, из металлических трубок и винила. Роберт опасался, не сломается ли такой стул под весом Джека. Он опять поднялся и достал столовые приборы.

Джек заговорил:

— Скажи, я могу задать тебе личный вопрос?

Роберт буркнул что-то невнятное и сел на место.

— Кем ты был для Элспет? Бойфрендом? Второй половиной? Гражданским мужем — или как тут у вас говорится?

— Да. Я был — для Элспет. Ее творением — вот слово, которое ты ищешь.

Щелчок тостера, вытолкнувшего поджаренный хлеб, напугал их обоих. Роберт положил три ломтика Джеку и один себе. Подал тарелку Джеку. Они стали в молчании намазывать джем. Ни один не проронил ни слова, пока Джек не дожевал все тосты. Роберт протянул ему четвертый ломтик — свой, оставшийся нетронутым. Джек подумал: «Ему хоть трава не расти». Роберт подумал: «Сейчас меня вырвет».

Джек плеснул себе виски и добавил воды. После чего опять взялся за свое:

— А Элспет когда-нибудь рассказывала тебе, что произошло между ней и Эди?

Роберт покачал головой. «Огорошил, дружище».

— При жизни — нет. Но она оставила мне свой архив, в том числе и дневники. И еще личное письмо, объясняющее некоторые вещи.

— Ага. Вряд ли ты мне их покажешь, верно? Письмо, например.

— Ну, ты же видел завещание Элспет. Она категорически не хотела, чтобы ты и ее сестра получили доступ к архиву.

— Угу.

Джек доедал последний тост. Роберт не сводил с него глаз.

— На самом деле мне нужен ответ на один-единственный вопрос. Все остальное я знаю, — произнес Джек.

— И что это за вопрос?

— Зачем они это сделали?

Роберт не ответил.

— Я просто хочу понять смысл этой маразматической игры, в которую мы играем столько лет. Насколько я могу судить, никто никого не одурачил, но по каким-то причинам всем нам приходится делать вид, будто мы — ни сном ни духом.

— В каком смысле?

— Ты разве не знаешь, что они поменялись?

— Знаю, но Элспет считала, что тебе это неизвестно.

— Нет, она как раз знала, что мне все известно. Я хочу сказать, беременность сильно повлияла на ее фигуру — вероятно, только Эди этого не понимала… Может, Элспет насылала на нее порчу? Слушай, я понимаю, ты мне всего не расскажешь, — продолжал Джек. — Ну а если я тебе изложу, как сам это понимаю? А ты, допустим, будешь слегка поднимать бровь, если услышишь что-нибудь похожее на правду. Можем так сделать?

— Ну давай.

— Ладно. — Джек отхлебнул виски. — Я вообще-то с утра не пью.

— Я тоже. — («Разве что в последнее время».)

Теперь и Роберт налил себе виски. Он опасался, что от запаха его вырвет, но пошло хорошо. Он осторожно выпил до дна. «Люблю запах напалма поутру». [118]

— Итак, — начал Джек. — Восемьдесят третий год. Эди и Элспет Ноблин снимают квартирку в Хаммерсмите и ведут богемный образ жизни, который дорого обходится их матери. Близняшки только что закончили Оксфорд, я получил место в лондонском отделении банка — того самого, где работаю по сей день. У меня состоялась помолвка с той, которая известна нам с тобой как Эди, но в те времена ее звали Элспет. Дальше я буду называть сестер их нынешними именами, чтобы избежать путаницы.

— Валяй.

— Элспет, твоя Элспет, меня недолюбливала. Открытой враждебности, конечно, не проявляла: у нее была типично британская манера — сам знаешь, если с тобой не хотят знаться, тебя обдают холодом. Вроде бы не ссорились, но она понимала, к чему все идет: я собирался увезти ее сестру в Штаты. Не знаю, сказывалось ли на ваших с Элспет отношениях то, что у нее есть сестра-близняшка.