Александр Покровский - 72 метра. Книга прозы

А может, повернули слишком лихо и попали под свою же собственную волну, поднятую ходом лодки?

Может, и так, но только вода угодила в шахту – это ясно как день, другого и быть не могло. Лодка просела, и тогда вода пошла внутрь уже полным ходом. Даже ахнуть не успели. Дифферент на нос, и рогами в дно, все кувырком, а потом вал воды гонится за нами по отсекам, а мы от него, как чумные белки, – винтом по трапам – скакали с палубы на палубу, туда, где есть воздух; крики, треск, хлопки электрощитов, вспышки и в конце концов вот эта долбаная темнота. Переборочные двери где открыты, где сорваны. Всего несколько минут – и мы по самую маковку в этом дерьме.

Но удар о дно был. И не один. Сначала носом – так ахнуло, что чуть мозг не вытряхнуло, потом кормой.

Хорошо тряхнуло.

Но плафоны не подавило – значит, легли на глубине меньше ста – повезло недоумкам. Собственно, и шли мы рядом с берегом.

Впрочем, вполне могли угодить на двести метров, и тогда вообще хана. Но все это лирика, конечно, разговор в пользу бедных, нас здесь семь человек, и нам надо в первый – там торпедные аппараты…

Хотя как мы их без торпедистов откроем – об этом лучше не сейчас.

Без торпедистов, без света, без гидравлики, на ощупь, с блокировкой или без, сначала открываем вручную заднюю крышку, человека внутрь, потом переднюю, и он всплывает без декомпрессии, курячьи проповеди.

От этого заранее тошнит.

А чего я переживаю – может, там есть торпедисты? Ага, сейчас. Сколько тут ныряем – ни одной живой души. Впрочем, и через люк выходить – это такие приключения – лучше не надо.

Нужен живой трюмный. Слышишь, Господи, нужен! А где его взять?

…когда я приходил домой без двух копеек, бабушка ругала Ленина по-армянски: «Отомстил за своего брата, и теперь мы все мучаемся».

Черт знает что лезет мне в голову.

– Отдышались?

У них, бедняг, и сил-то нет отвечать.

– Петров, на разведку.

Сейчас только пришло в голову, что я совсем не помню лица Петрова.

Остальных, правда, я тоже не помню. Я их почему-то не запомнил и ничего о них не знаю. Вернее, я даже не старался их запоминать. Не знаю даже, могут они плавать или нет.

Знаю только, что Петров плавает лучше всех. Что он там какой-то кандидат или мастер, и поэтому уходит под воду бесшумно и даже как-то лениво.

Вот и хорошо. Под водой нужно поспешать медленно. Так что пусть идет вперед.

– Ну, что там?..

Совсем загонял я Петрушу. Ну ничего, сейчас отплюется.

– Ну?

– Есть проход, только воздуха мало. Все не разместимся.

– Разместимся. Пойдем осторожно, двумя партиями. Так. Петруша, пузырь у буфетной?

– Да, в самом верху.

– Возьмешь троих – и туда. Разместишь покомпактней, потом вернешься за остальными. Понятно?

– Понятно.

– Развесишь их по трубам так, чтоб другие смогли вынырнуть.

– Ясно.

– Пошли.

Хорошо, что есть на свете Петров, а то б пришлось самому метаться сначала на разведку, а потом – замыкающим. Быстро сдох бы. А так есть Петров – пошел вперед. А я могу подумать. В голову ничего не лезет, кроме декомпрессии. Как я их наверх пошлю без нее.

К черту декомпрессию! Не думать о ней. Ты сначала доберешься до первого.

Ты обязательно доберешься до первого – вот тебе мысль, которую нужно повторять. Лопни, а доберись до первого. Понял? Хорошо!

– Ну как там, Петруня?

– Первые висят.

– Молодец, бери следующих.

– Есть.

– И место мне оставьте.

– Есть.

– И приплыли, прилипли, повисли без ног. А то влупите мне вшестером по черепу – и я тут же сдохну.

– Ясно.

– Пошел.

Всплеск и потом еще два – ушли. А вот за мной не придет никто. Я должен появиться там сам. Без сопровождения. И никто не должен знать, что мне страшно, что мне ох как страшно, что я молиться готов, что я готов боготворить любого, кто нас отсюда достанет. Они, бедняги, думают, что это я их отсюда выведу, выну через люк, доставлю на поверхность, а там и до берега недалеко. Они не знают, как мне страшно.

И не должны узнать.

Поэтому я приплыву последним. Раз, два, три – пошел. Нужно нырнуть вниз до трапа, потом по трапу налево, полметра вперед до стены, потом по стенке до переборочной двери – вот она; через дверь – вперед на один метр, потом вправо – будет поручень – вот он; по нему вверх по трапу брюхом – береги голову – и теперь осторожно вверх…

…у нас не было коньков, потому что на юге не бывает льда. Зато у нас были самокаты на шарикоподшипниках – тяжеленные, неудобные, и мы носились по улицам с ужасным грохотом…