Людмила Иванцова - Родительный падеж

— Карина, — произнес Антон уже возле лифта. — Я не хотел при ней говорить, но…

— Но что?

— Наверное, было бы лучше уговорить твою гостью избавиться от ее вещей — дозиметр зашкаливает. Это опасно и для вас, и для нее. У тебя же сын… Она надолго?

— Кто это знает? — вздохнула Карина. — Ее муж остался на атомной, он там работает уже четыре года после университета, квартиру получили, хорошая зарплата.

— Из-за этого она такая расстроенная? Глаза заплаканные…

— Да там еще хуже… Она недавно узнала, что беременна. А теперь врачи рекомендуют…

— Избавиться от ребенка?

— Да.

— Первый ребенок?

— Первый. Они так ждали, и вот наконец…

— Может, как-то обойдется?

— Не знаю. Говорят, есть риск, что ребенок родится с уродствами, гены, мутации, всякое такое — большой риск.

— Господи…

— Она плачет день и ночь. Звонил ее муж, советовались, но кто знает, как лучше? Выносить и родить калеку — разве это жизнь будет и ребенку, и родителям?

— Да всякое бывает. Хорошо, пойду я, а то мои ждут, и на работу завтра, — попрощался Антон и нажал кнопку лифта. — Держитесь.

— Бывай. Спасибо тебе.

Поздно вечером зазвонил телефон. Ирина схватила трубку в коридоре и прикрыла ногой дверь в комнату, где спала Маша. Антон выглянул из ванной.

В трубке билась в истерике Наталья. Из ее слов ничего нельзя было разобрать, а где-то возле нее плакал Николка и все повторял: «Мама! Мама-а-а-а!!!»

Через некоторое время Ирина добилась объяснений. Новости были страшные — машина, в которой Игорь ехал в командировку, попала в аварию, Игорь погиб на месте, а еще двое в больнице. До атомной так и не доехали…

В тесноватой кухне трое детишек лет пяти-шести сидят вокруг стола на стульях с подложенными на сиденья подушечками и ковыряются ложками в супе. Наталья поглядывает на них и накладывает в мелкие тарелочки «второе» — картофельное пюре с тефтельками.

— Николка! Не вытирай нос рукавом! Ешь быстренько, что ты там выбираешь?

— Я морковку не люблю! Машка, хочешь?

— Не, я тоже не люблю, — отвечает Маша и кривит губы.

— А я люблю, могу и вашу съесть! — говорит щекастая девочка, бросив взгляд в соседские тарелки.

— Еще чего не хватало, Катя! Лучше я тебе добавки дам, — отзывается Наталья. — А что мама скажет? Разве она платит деньги, чтобы ты за этими двумя поросятами доедала? Давайте, не ковыряйтесь в супе, я сейчас «второе» буду давать. Время-то идет, надо еще поспать хоть часок, зимний день короткий, скоро стемнеет, будем крутить диафильмы на стенку, пока за вами придут.

— А какао после сна? — спрашивает щекастая Катя.

— Будет вам и какао! — смеется Наталья.

После обеда дети моют руки и нехотя идут в комнату, где уже подготовлены их спальные места — Кате на диване, Маше на раскладном кресле, а Николке — на раскладушке. Девочки развешивают платья и колготки на спинки стульев, ложатся, а Николка, прихрамывая, возвращается в кухню и прижимается к маме, которая моет посуду.

— Мамочка, я тебя так люблю. Ты у меня самая хорошая!

— И я тебя люблю, сыночек, — наклоняется и целует его в кудрявую макушку мама, крепко зажмурившись, чтобы опять не накатили слезы. — Это ты у меня самый лучший! Беги спать.

— Мамочка, а у тебя есть проблемы?

— То есть?

— Ну, проблемы есть?

— А у кого их сейчас нет, дорогой?

— Так купи себе тампакс! — радостно говорит Николка, будто сообщая матери благую весть.

Наталья замирает от неожиданности, не зная, что и ответить на такой совет.

— А почему именно тампакс? — сдерживая смех, спрашивает она.

— Ну как же?! Сколько раз по телевизору говорили: «Тампакс решит все ваши проблемы!»

— Ой, мамочки! — Наталья всплескивает руками и все-таки вытирает с глаз слезы, но уже от смеха. — Ты еще крестной посоветуй, когда за Машей придет, у нее на новой работе тоже проблем хватает! А тебе не пора спать, солнышко?

— Хорошо, посоветую, — говорит доверчивый Николка, чмокает маму в руку, которая гладит его по голове, разворачивается и идет укладываться.

Вечером, цепляя над диваном белый клеенчатый экран для просмотра диафильмов, Наталья видит на обоях нарисованный помадой крест.

— Так, пионеры, это что такое?! — строго спрашивает она детей, которые уселись в ожидании сеанса.

— Да это так… просто… — отвечает Маша, внимательно глядя на люстру.

— А поподробнее можно? Николка! Что за крест и кто разрешил брать мою помаду?

— Мы больше не будем. — Мальчик опускает глаза.