Александр Покровский - Мертвые уши. Конспект поэмы

И школы не готовы к началу учебного года.

На север уголь не вовремя завезут…

Давно наблюдаю за человечеством.

Не знаю, какие на него виды у Бога, но только я считаю, что свалки за собой хорошо бы убирать.

Иногда хочется всем чего-нибудь подарить.

Какую-нибудь незначительную козявку.

Чтоб всем-всем по козявке.

Легко ли ввести себя в заблуждение? Легко. Только тем и занимаемся. То вводим, то выводим. И всё так воздушно, непринужденно. Будто ни для чего другого ты и не был предназначен.

Желания-то всегда одни и те же. Так что в заблуждение мы вводим себя с превеликим удовольствием. Точно никогда до этого ничем иным и не занимались.

Мало того, хорошо нам там – в нашем густом неведении.

Посмотрите на благодетеля нашего! Нельзя не заметить, как он любит людей. Он идет среди них, улыбается, смеется, пожимает тянущиеся к нему руки, останавливается и дарит вечное веселье двумя-тремя словами, опять идет, опять улыбается и опять дарит. А люди такие милые, такие хорошие, мягкие, лучистые, пушистые.

И это все? Это все, что он делает? Все, на что он способен? Ради чего рожден? На что его воздвигла природа?

Нет, конечно. Он еще думает. Он много думает, он думает постоянно. Он думает: как бы… как бы… нае бы… нае бы…

Все живут в своих трубах. Жители из одной трубы никогда не сойдутся с жителями из другой.

Вот только на время выборов в междутрубье появляются ходы от одной трубы к другой для проведения предвыборной агитации.

Ваше внезапное и неожиданное прибытие, а также сам способ оного, а кроме того, те чувства, что рождаются в душе. Словом, Ваше Превосходительство, позвольте ручку лобзднуть!

Как я пишу? Я пишу по утрам, когда рассвет разве только забрезжит, когда лучи восходящего солнца едва коснутся стекол моего окошка, а дыхание пробуждающейся природы еще только начинает наливаться.

Мне кажется, что политики страдают запалом.

И здесь я имею в виду те свойства их души, когда бурление оной заканчивается лишь испусканием легкого ветра.

У муравьев тоже бывает роение.

В этот период организаторы обзаводятся крыльями и показывают всем свой полет.

Как только все уляжется, они сбросят свои крылышки и заживут как все.

Даже не знаю. Россией управлять невозможно.

Как же ею управлять, если управленческий зуд возникает обычно к 15.00, а в это время в Петропавловске-Камчатском полночь?

Будет ли открыт памятник фразе Карамзина «Воруют»? Если да, то здорово. Подумать только: Нострадамус в выражениях, подобных этому: «И придет мгла. И поглотит она мир. И будет плач. И явится миру человек в образе волка…» – описал будущее «примеряй на что хочешь», а тут человек сказал одно слово, которое на долгие века определяет особую стать нашего родного Отечества.

Должен заметить, что себялюбие никогда не оказывает ни малейшего влияния на наши суждения. Ибо все они посвящены Отчизне, а что есть мы, как не часть ее. Мелкие и низменные интересы никогда не всплывут наверх, не собьют с толку наших высших способностей, не окутают их туманом, смрадом, нечистотами, слизью, гнусностью, мерзостью, густым мраком.

Безо всякого напряжения я приму сердечное участие в сохранении человечества как вида. Я охотно подвигну себя на это, отложив в сторону текущие дела. Об одном прошу спасаемых мною: не открывайте ртов.

От этого страдает утренняя свежесть.

Как неистребимый философ – теоретик, систематик и состязатель в гипотезах – я стоял вечера в Комарово на кладбище поэтов возле могильной плиты, придавившей прах любимой тети поэта Гринштейна, одичавшей, судя по всему, в конце жизненного пути, а потому и упокоившейся среди всех этих птиц небесных, и думал о том, что давно не получал от вас весточек.

Как вы там все?

Я бы награждал чиновников хрустальной розой. Каждому дал бы по розе.

Большому чиновнику – большую, маленькому – малую. Розу в петлицу. Это за то, что оправдал доверие. А если не оправдал – это тоже удобно, вытащил из него розу и по роже его, и по роже!

Чем я занят?