Александр Покровский - Калямбра

Они на моей лодочке на подволоке кают-компании по утрам в пятнашки играли. Сидишь в 4 часа, не приходя в сознание, ешь еду и передергивает от их визгов-писков да топотанья… Брррынь – пробежали… Потом – бррррынь – обратно. Мы, как только в Приморье пришли, тут же полыни кяяк набрали, а то блохи… мама моя дорогая, бронзовая… Вот только меня в штурманской они почему-то не трогали.

Женсовет – это орган. И порожден он другим органом в те времена, когда у нас было много органов.

Славные то были времена. Ох, славные! И замполиты вам так скажут. Я тут встречал настоящих замполитов, так они мне сразу сказали все относительно тех времен.

«Ох!» – сказали и даже глаза закатили, потому что невозможно их не закатить. Судите сами: ведь все было для них. И в военторге они столько тырили всякого добра, что я даже не знаю, как те времена по-другому-то назвать.

А еще они мне говорили: «Вот, Саня! Вот! Ответь: почему ты нас не любишь», – на что я им немедленно отвечал, что люблю.

Я вообще люблю все живое и готов целовать взасос всякую Божию тварь. Даже если это последняя тварь, и больше у Бога ничего не осталось в загашнике.

Так что – люблю! Точно!

Вы, наверное, уже догадались, к чему я все это. Правильно!

Это замполиты придумали женсовет.

«А для чего?» – спросите вы.

А для того, чтобы укреплять наш дух. Собственный дух они уже укрепили с помощью военторга, а наш – с помощью женсовета, который сначала через посторонних баб укреплял семью, а уже с ее помощью – дух.

Так, во всяком случае, замысливалось.

И пока все было на бумажке, это никому не мешало, но потом замполит нашего дивного, отдельно стоящего гарнизона поручил женсовет – это вполне сформировавшееся к тому моменту виртуальное движение – вполне реальной личности: начальнику клуба.

Тот был лейтенантом и звали его Васей.

Замполит называл его Васек.

«Васек! – сказал он однажды. – Займись женсоветом!»

И Васек занялся. Мало того, он увлекся, повесил у себя в кабинете портреты Клары Цеткин, Ларисы Рейснер, Розы Люксембург и, конечно, нашей главной женщины – Надежды Константиновны.

Потом он принялся рожать планы. Как всегда, громадье – планы, инструкции, отчеты, дневники движения.

И еще «итоги работы детских музыкальных школ». Ничего этого в помине не было, но Васек здорово бредил.

Я бы даже сказал: самозабвенно.

А женская общественность даже не подозревала о своем существовании. В результате служащая Широкова по итогам года заняла четвертое место на флоте. Это служащая и была председателем того женсовета.

Зам вызвал Васька и сказал ему, что он – молодец и что «так держать!»

И у Васька от такого успеха выросли дополнительные яйца. Теперь он, кроме курсов «кройки и шитья», организовывал курсы «подготовки к материнству» и проводил «рейды по неблагополучным семьям», грибные походы и ягодные переходы по рекам на байдарках.

Все это было в отчете, и зам ему это подписал. Командир тоже подписал, и отчет оказался самым лучшим на флоте, занял первое место, а служащую Широкову в том же приказе наградили ценным подарком.

Но это еще не все: через месяц на базе нашего отдельно стоящего гарнизона должны были состояться сборы женсоветов по передаче опытов.

«А где у нас Широкова?» – спросил наконец зам. И тут он услышал, что Широкова водилась когда-то в этих местах, не без того, но теперь она уже лет пять как отъехала на Большую землю.

Зам закрыл лицо ладошками и сидел так минут пять. Потом он пошел к командиру.

Вместе они решили возродить женсовет и за месяц до сборов запастись тем опытом, который затем удастся безболезненно передать.

Собрали баб и объявили им, что, мол, у нас были недостатки, но ничего не стоит на месте, и давайте организуемся, вот, что вас на данный момент не устраивает?

Баб на данный момент не устраивало все: жилье, распределение, потребление и то, что мужики при них матерятся, особенно в замкнутых помещениях.

Моя жена немедленно была выбрана председателем вместо «служащей Широковой». А вы знаете мою жену. Ее невозможно не знать. Это настоящий танк. Она сквозь стены пройдет и все что хочешь возьмет голыми руками.

И начали мы обрастать общественностью, как помолодевшая болонка шерстью. На кухне нашей постоянно происходили совещания, заседание и женское народившееся самосознание билось, как семга в сетке.

Я этого не выдерживал. Я сколотил ящик «жалоб и предложений», повесил его и попросил обращаться туда письменно.