Наталья Симонова: Будем меняться мужьями? (сборник)

– Может, ты хочешь, чтобы мы все назад отыграли? Петю к Яне… – моделировал Толя, и Ниночка кивала, – а меня к тебе?

– Ты же знаешь, что сейчас это невозможно, – спешила отказаться она.

– В общем-то, да, – с интонацией неопределенности соглашался он.

Чувство ревности на этот раз не обошло и хладнокровную Яну, вынужденную постоянно отпускать Петю обратно к Ниночке.

– Иди-иди, – говорила она, натянуто улыбаясь. – Представляю, как тебя Нинка заждалась. Нравится на два фронта выкладываться, да, Петечка? – пыталась она поддеть его. Огорченный Петя снова присаживался рядом.

– Ну я вообще никуда не пойду, – бубнил расстроенно.

– Ага, – кивала Яна, – тут останешься, Толю ждать.

– А почему я должен уступать ему свою жену?

– Ну ты же знаешь, что так сложилось. Так получилось… – пожимала плечами Яна. – Что поделаешь? Пока еще все это как-то разрулится! Во всяком случае, сейчас у меня нет никакого желания объясняться с Гельманом, а тем более с Нинкой. Видеть ее не могу!

– Да, конечно, – сокрушенно кивал Петя, у которого сердце билось быстрее при упоминании имени Ниночки.

Они расставались, а в следующий раз Яна опять выражала неудовольствие, когда он уходил. А то и он сам вдруг приходил в неистовство, внезапно осознав, что оставляет собственную жену ожидать другого мужчину.

– Все-таки это совершенно ненормально! – восклицал, падая на диван рядом с Яной и рывком ослабляя узел только что повязанного галстука.

– Что? – меланхолично роняла Яна, глядя в сторону.

– Вот это всё! – шумно волновался Петя. – Что мы с тобой встречаемся тайно, а Анатолий сюда приходит как к себе домой.

– Ты ведь к Ниночке тоже – как к себе домой, – охлаждала Яна.

– Ну, значит… Значит… – волновался Петя, как всегда сбитый с толку упоминанием Нины. – Я не знаю тогда, что делать.

– Ну что тут поделаешь, – смиренно вздыхала Яна. – Не ко времени сейчас такие разговоры. Подождем, посмотрим…

Петя пожимал плечами, непонимающе тряс головой, но отступался и тему закрывал.

Так что оба мужчины уходили от законных и любимых жен к любовницам, с которыми уже мало что связывало, – и эти, вторые, союзы получались дважды фальшивыми: и формально, и фактически. Между тем отношения в них не то чтобы улучшались, но стали явно терпимее. Так как участники, постоянно обманывая партнеров, с которыми жили, чувствовали себя несколько виноватыми, они почти совершенно перестали придираться друг к другу, ведь неловко бывает обвинять того, перед кем и сам виноват. Возвращаясь от Нины, Толя брался за какую-нибудь работу по дому – чаще всего мыл посуду, чтобы хоть чем-то возместить Яне свои обманы, а заодно и спрятать виноватые глаза. Яна тоже была дружелюбна и предупредительна, спешила услужить, стараясь как-нибудь компенсировать Толе перемену в своем к нему отношении. Примерно так же было и у Нины с Петей – оба сильно продвинулись в снисходительности, оба робко улыбались, стесняясь тайного счастья, которое переживали, как думалось им, в ущерб партнеру.

Но то же самое чувство вины время от времени заставляло и слегка ссориться с любимыми, словно наказывая себя, а заодно и их. Тем более что все недостатки супруга, так хорошо известные в прежней, семейной, жизни, очень быстро стали опять заметными и всегда могли дать повод для придирок. Что ни говори, а Толя, например, в глазах Нины, оставался снобом и неисправимым себялюбцем. Да и Толе хватало причин для неудовольствий: как бы то ни было, а Ниночкины замашки он никак не смог бы назвать изысканными даже с самой большой натяжкой.

– Нинуль, ты не могла бы верещать чуть тише? – усмехаясь, спрашивал он, когда Нина, слегка притомясь его обслуживать, выражала неудовольствие особенно бурно.

– Янке своей будешь замечания делать! – огрызалась она. – Я тут хлопочу, как Золушка у печки, а он еще выступает! Лучше помог бы. – Гельман только насмешливо раздувал тонкие ноздри, не думая слезать с постели.

И Петя Яне недолго казался безупречным.

– О майн гот! – восклицала она, зажимая ладонями уши. – Все-таки ты мужлан, Петечка.

– Ничего не поделаешь, – разводил тот руками.

– Хороший ты, Петечка… – продолжала задумчиво Яна. – Но… как топором рубленный… И юмор у тебя такой же…

Петя опять вздыхал покаянно и думал, что его Яночке все-таки немножко не хватает по жизни легкости.

– Неудивительно, что Нинка так в тебя вцепилась, – хмурилась Яна. – Два сапога… А ты и рад, – добавляла, сердито взглянув на мужа.