Александр Покровский - Тропик лейтенанта. Пиратское рондо

– Хорошо, – сказала она. Она поняла, о чем он спрашивает.

– Надо бы его похоронить.

– Не надо. – Аю поняла, о чем идет речь. – Аджака идет за нами по пятам. Она найдет его и задержится.

– А трубка? Я прихватил трубку. – Бузык показал духовое ружье. – И стрелы. Вот!

Она взяла у него из рук и трубку и стрелы и… бросила все это в огонь.

Бузык опешил.

– Зачем? Это ж оружие. Птиц можно стрелять.

– Ты умеешь из него стрелять? – спросила Аю.

– Я? Нет. Но ты умеешь?

– Я не умею. Я стреляла в первый раз. И в последний. Человека нельзя убивать.

Вот это новость!

– Но он же убил бы нас всех.

– Убил бы.

Она внимательно посмотрела на Бузыка.

– Ты спи, Бузик. И все тоже должны поспать. Он один пришел. Пока никто за нами не идет. Надо поспать. Завтра большая дорога.

Аю села поближе к костру. Бузык хотел сесть рядом, но она его остановила. Ей надо побыть одной.

Когда Бузык устраивался на ночь, он слышал, как Аю что-то бормотала, уставившись в огонь. Она бросала в костер травы и говорила. Если б он понимал, о чем она говорит, то слышал бы, что она просит у кого-то прощения. Это была длинная речь, целая повесть о жизни, о смерти, о любви.

Бузык удивился бы, узнав, что Аю просила прощения у духа умершего.

И этим умершим был малаец. Аю говорила и говорила. Вокруг нее двигались какие-то тени. Они казались страшными, пугающими. Они точно были сотканы из белесого тумана, а может быть, это и был только туман. Он подползал, касался тела, пропитывал одежду насквозь. Казалось, что кто-то тебя ощупывает: тебя, твою одежду, твои мысли.

Аю все говорила и говорила.

Аджка возилась в кустах всю ночь.

Утром Аю была бодра. Через несколько минут все уже потянулись за ней в горы. Надо было взойти на гору, а потом спуститься с нее. За горой было море.

В джунглях их сразу встретил сильный запах падали. От жужжания мух стоял гул.

– Воняет. Кто-то сдох, тащ-ка?

– Не знаю.

– Цветок, – сказала Аю, указав на громадную раффлезию, – трупная лилия! Не опасно.

Они обошли цветок и стали подниматься в горы. Тропа петляла, уходила в сторону, опять возвращалась.

Множество цветов, растений, до которых нельзя касаться, лианы, орхидеи, обезьяны, змеи.

– Ничего не трогать руками!

– Так как же вверх-то идти?

– Как получится.

Наконец они перевалили через гору. На это ушло полдня.

Спускаться было не легче, чем подниматься – того и гляди полетишь кувырком. Кое-где так и получилось. Матросы сорвались вниз. Катились почти до самого низа, но обошлось.

– Все живы?

– Все!

Аю объявила привал. Надо было посмотреть вокруг, для этого подошло бы высокое дерево.

Пока они располагались, она выбрала дерево и начала по нему подниматься вверх.

– Аю! – закричал Бузык. – Я с тобой!

Дерево было странное. Оно было полое внутри. Будто лианы раньше охватывали ствол, а потом этот ствол сгнил. Вот внутри него и можно было передвигаться, карабкаться вверх.

– Здесь много змей, – предупредила Аю. – Надо идти осторожно, чтоб они успели уйти.

Когда они взобрались на вершину дерева, с него открылся вид на всю долину.

– Аю, море!

Так Бузык увидел то, что он хотел видеть больше всего в этой жизни. Он увидел море.

Они дошли.

Они еще шли через долину гейзеров, где на каждом шагу из-под земли мог вырваться многометровый фонтан кипятка, мимо булькающих, всхлипывающих ванн, наполненных горячей грязью, но все равно все было хорошо – они шли к морю.

Они вышли к морю, когда день шел к полудню. Ребята сразу же бросились купаться, но Аю сразу предупредила: надо очень внимательно смотреть в воду, чтоб не задеть кого-нибудь из морских обитателей. Укус маленького осьминога с голубыми пятнами на теле смертелен. Нельзя наступать на скользкие камни, поросшие жгучими водорослями, в песке может зарыться скат-хвостокол, ожег совсем маленькой медузы может быть смертелен.