Кир Шаманов - Дурные дети Перестройки

Однако, после проведённого химического анализа выяснилось, что это не серебро, а латунь, и датируется оно сотней лет максимум. Когда мы его принесли, на нас посмотрели так, что я понял — они вызовут ментов, видимо, подумали, что мы ограбили церковь или бабушку, такой был у нас с Димой вид.

Когда про кадило выяснилось, что хуйня это полная, а не фамильная ценность, и не стоит она ни два, ни даже один стакан травы, Дима поник. Сокрушительно разбивались какие-то идиллические семейные мифы, даже подстаканник с монограммой «А. Б.» тоже оказался не из серебра, а из латуни.

— Ты только никому не говори, что это не серебро!!! — шептал Дима, лихорадочно просчитывая в уме многоходовые алгоритмы… Хотя всё это происходило уже в процессе сверхскоростного возврата в общагу для срочной сдачи азербайджанцам кадила хотя бы за стакан. Но нужного азера не было, больше никому оно не понадобилось, и Дмитрий, расстроенный, волоча за собой авоську, побрёл домой.

Ещё на Ланском его поймал взбешённый папа:

— Ах ты, гад, украл святое!

— Дааа, хуйня это, а не святое, я проверить хотел.

Папа хватает авоську с кадилом и начинает бить ею Беккера, Беккер бредёт домой расстроенный, папа, копошась в авоське, идёт за ним. Я тоже расстроенный, ибо промотался в Димином безумии целый день.

Когда Дима уже плотняком влез на ширево, была предпринята вторая попытка впарить кадило, подстаканник с монограммой «А. Б.» и заодно «столовое серебро», которое мы не проверяли и которое «точно серебро», а всё это вместе дополнительно проходило под кодирующим названием «Антиквариат». Довольно выгодно он обменял фамильную тряхомудию на аж пять стаканов маковой соломы Лёне Па-Па-Парамонову. Лёня был такой же мажор-фетишист из нижней мальчишеской фарцы, как и Милок, только на пару лет постарше. Лёня фарцевал на Дворцовой иностранцам всякую хуйню типа советских значков на жевачки, шмотки и доллары. У него была дебильная привычка, как только видит знакомого человека в новых вещах, сразу лезть их трогать и прямо на нём смотреть мульки и ярлычки, выяснять, из какой страны вещь и настоящая ли. Беккер с Лёней учились в одном классе и дружили, подозреваю, что даже ебались иногда, уж больно закадычные друзья были.

Лёня поднимался в фарце с самого низа. Сначала за пять рублей купил совершенно убитые Levi’s -ы, потом футболочку с иностранной надписью «Командор», потом познакомился с ребятами постарше и встал у Эрмитажа, жутко заикаясь, клянчить жевачки в обмен на значки:

— Вах ту мерики пурукума! Ченч бабл гам!

Иностранцы тогда в Ленинграде были двух типов: финны и все остальные. Финны были самые жирные кули, но они по экскурсиям не ходили, а приезжали «отпиваться» русской водкой из полусухой Финляндии. Некоторые финские алко-туристы, чтобы не возить много валюты, которую возить было не очень выгодно, привозили шмотки специально с целью их поменять на русские деньги или прямиком на водку и жрать её до автобуса или поезда, которые увезут его, пьяного в дрова и иногда голого до трусов, — настолько велик был спрос на импорт.

Публика у Эрмитажа худо-бедно жевачками накидала начинающему бизнесмену Лёне на новые джинсы и ещё на многое, пока он стоял в обносках за пять рублей, купленных в «любом» состоянии только за то, что они иностранные. За то, что это Levi’s 501 ! Накопив ещё, Лёня торжественно купил себе нормальные Levi’s , почти не поношенные, точно рубя в ценах и лайбах. Он тщательно удостоверился, что они настоящие, и отдал всего пятьдесят рублей. Большая сумма, но чего не отдашь за хорошую, настоящую вещь?! Историю эволюции его джинс он навязчиво и долго описывал, что, в сочетании с заиканием, делало его невозможным, содрогающимся в конвульсиях собеседником. Возможно, именно из-за странностей в поведении достичь каких-то значительных мест в фарцачьей иерархии Лёне не удалось, и он, послушно следуя моде на самое крутое, тоже начал сливать бабки и жизнь на кайф.

Надо отдать должное Диме, иногда его махинации удавались неплохо. Например, как-то к нему в дверь позвонил Костя Семёнов и сообщил, что он только что совершил подвиг:

— Привет, я украл у мамы золотые серёжки.

С почётом впустив Костю в дом и проводив его на кухню, Дима, помня негативный опыт, принялся скрупулёзно исследовать принесённые предметы. В наличии имелись золотые серёжки и… Эврика! На них была проба! Ликуя, Дима вооружился лупой для установления её точного номера, но увы, проба неопровержимо указывала на то, что это не золото, а серебро, позолоченное серебро, которое все хотели на хую вертеть, если его не килограмм. Однако энтузиазм по поводу появления Кости не мог пройти даром. Теперь, после истории с кадилом, Дима был вооружён знанием, опытом и коварством, которое распаляла в нем обида за непроданное кадило.