Кир Шаманов - Дурные дети Перестройки

В ПТУ нам выдали синюю форму типа школьной, но немного другого покроя, кеды «прощайки», дурацкие сапожки с молнией на меху, синюю куртку «танкер» невероятно дегенеративного вида и синюю же фуражку. В птушные штаны-клеша я вставил шнурки, переделав их таким образом в «бананы», и так носил, стараясь поддерживать их в максимально грязном состоянии. В путягу носил только пиджачок от формы, с синей нашивкой-книжкой на рукаве и надписью шариковой ручкой в этой книжке: «АУ» — «Автоматические Удовлетворители». Фуражку, её не носил никто. Я как-то надел пьяный на улицу, с войлочной косухой, раздобытой у знакомых, и почти сразу в ней упал, она закатилась в собачье говно, пришлось начать её запускать как летающую тарелку, потом пинать, а потом растоптать, наблевать в неё и выкинуть.

Первую стипендию заплатили всем одинаковую, потому что практики не было, тридцать рублей. Бабушка рвалась её отнять или украсть, но я успел за десять рублей купить себе морской бушлат, а остатки прокурить на траве, которую тогда уже активно пыхал, на что-то более тяжёлое денег не хватило. Эту растрату бабка мне потом всю жизнь не могла простить, потому что я сказал ей, что купил бушлат за тридцать рублей, и она меня, видимо, записала в люди непредприимчивые.

В следующем месяце, несмотря на увлекательное преподавание истории Игорем Буничем — будущим автором книги «Золото партии», и на первые рок-н-рольные пластинки фирмы «Мелодия», которые мы слушали на уроках черчения, и на то, что мне охуительно однажды надрочила нимфоманка экономичка лет сорока пяти, утренний бодряк меня почти оставил, и я начал периодически прогуливать.

Скоро началась долгожданная практика, которая оказалась гораздо ближе к моему дому, чем путяга, рядом с уже знакомым по УПК «Ильичем». Мы со Свином Младшим (Димой) и Лимонадом (Лёней), моими одногруппниками панками, работать на станках не допускались по причине не внушающего доверия вида, нам поручали только напиливание заготовок для станков.

Проштрафились мы в столовой, где ели только руками, предварительно смешивая первое, второе и третье в глубокой тарелке, а Лимонад пел. У Лёни-Лимонада была привычка довольно сноровисто, с переходами тенора в баритон петь «Стеньки Разина челны» в самой разной обстановке. В тот раз мы со Свином ели руками из тарелок смесь из щей, макарон по-флотски и компота из сухофруктов, а Лимонад нам пел, стоя на стуле и размахивая руками. Работягам и нашему мастеру это всё как-то особенно сильно не понравилось. Получив нашу полную поддержку, они начали считать нас конченными идиотами. А когда Лимонад однажды дёрнул ручку суппорта токарного станка так, что кусок передней бабки, в который крепится деталь, выбил окно, и оно выпало наружу, мы прославились на весь завод как ещё и опасные типы.

С тех пор, пока все ребята осваивали токарные станки, учились грамотно крутить суппорт между бабками, точить резцы и «въябывать, как Папа Карло», мы закрепляли арматуру в тиски и включали красную кнопку автоматической пилы, полотно которой двигалось взад и вперёд, а мы могли под непринуждённый metal-noise спокойно перетирать свои панковские дела — вспоминать про то, как бухали, действие разных таблеток или как кого из нас Свин Старший крестил в панки.

Например, нас с Лимонадом и ещё парой панковят лет 14-ти крестили по оптовой схеме, закрыв в мусорном баке до первого выносящего мусор человека, который открывал закрытое мусорное «пухто», откуда выскакивали с криками «крещёные» мы.

Обед на заводе всегда приходилось принимать вместе с мужиками работягами, наши смешивания блюд и еда руками, вытирание их о волосы или о штаны стали их сильно раздражать, и мы на них периодически лаяли, если они пытались с нами заговаривать и учить жизни. Выгнать нас было ещё нельзя, дети. К моменту выдачи стипендии выяснилось, что мне за прогулы насчитали всего 15 рублей, я обиделся и больше не ходил в ПТУ. Деньги потратил на «траву» в тот же вечер.

Прошло полтора года, я уж и забыл про ПТУ и его проблемы, заторчал, осунулся. Но с окончанием полуторагодичного цикла обучения ко мне домой приехал мой мастер, звали его как известного мультипликационного композитора — Геннадий Гладков. Моя группа токарей-револьверщиков худо-бедно отучилась и получила второй и третий разряды. Даже один повышенный четвёртый разряд! И теперь всех переводили работать на Северный завод, от которого и было ПТУ.